Выставка эротика
В галерее ПРОУН на "Винзаводе" открылась выставка с игривым названием "Интим предлагать". Эротические рисунки художника парижской школы Жюля Паскина (1885-1930) выставили вместе с французской эротической фотографией второй половины XIX века. В интимную атмосферу погрузилась АННА Ъ-ТОЛСТОВА.
Выражаясь высокопарно, он поднял кисть, выпавшую из рук Тулуз-Лотрека. В том смысле что не было в Париже времен Гертруды Стайн и Хемингуэя большего знатока бордельного мира и его изрядно потасканных героинь, чем околачивавшийся в монпарнасских кафе болгарский еврей Юлиус Мордехай Пинкас. Он же Паскин, Жюль Паскин, "принц Монпарнаса", гражданин мира, друг всех, но в особенности Амедео Модильяни, Хаима Сутина и Диего Риверы, поражавший даже не отличавшуюся особым пуританством парижскую богему своими отчаянными попойками.
"Паскин был очень хороший художник, и он был пьян — целеустремленно и привычно пьян, но при этом сохранял полную ясность мысли",— набросал его портрет Хемингуэй в "Празднике, который всегда с тобой". Эта ясность мысли, острота незамутненного литрами коньяка глаза и верная, никогда не дрожавшая, вопреки вышеуказанным обстоятельствам, рука принесли Паскину славу лучшего карикатуриста среди мастеров парижской школы — знаменитый на всю Европу мюнхенский сатирический журнал "Симплициссимус" не раз прибегал к его услугам.
Акварель, карандаш, чернила, легкие быстрые контуры и такие же невесомо-воздушные пятна цвета — эта манера так соответствовала легкости нравов, которую он воспевал. Здесь, в домах терпимости, болезненно неуверенный в себе Паскин (он повесился накануне открытия собственной выставки, прочтя несколько ругательных рецензий) был как рыба в воде — точно так же когда-то тянуло в бордель вечного изгоя Тулуз-Лотрека. Толстозадые вислогрудые шлюхи, лениво дефилирующие по "номерам" в чем мать родила, нет-нет да и превратятся на паскиновских шаржах в античных гетер, резвящихся под сенью портика. Как будто бы лишь в заведении мадам Телье парижанин начала прошлого века и мог обрести свою Аркадию. Полная идиллия. И хотя Гертруда Стайн упорно величала Паскина "немцем", ничего такого немецкого, социально-трагического в трактовке этой скользкой темы у него в помине не было. Может быть, оттого, что кошмар первой мировой Паскин, спасаясь от призыва, пересидел в Америке и никакого разрыва эпох между выстрелом в Сараево и Версальским договором вообще, похоже, не почувствовал.
Куратор галереи ПРОУН Марина Лошак нашла для любвеобильного художника со столь анахронически жизнерадостным, несмотря на всю иронию, мироощущением превосходную раму в виде коллекции французской эротической фотографии 1850-1870-х годов. Жрицы любви предстают там всевозможными грациями, одалисками, купальщицами или нескромными институтками с задранными юбками, якобы погрузившимися в чтение книжки, а для пущей наглядности прелестницы сняты с двух ракурсов, чтобы смотреть карточки через стереоскоп, и местами раскрашены. Для этого двойного праздника плоти скульптор Георгий Франгулян придумал остроумный дизайн, нагородив в галерее будуарных закуточков, выкрашенных в пастельные (хочется сказать, постельные) тона, наставив букетиков из искусственных роз и развесив между неприличными картинками трогательные дамские панталоны belle epoque. Потому что даже к такому делу, как разврат, надо подходить артистически.