Гастроли вокал
В московском Доме музыки прошел концерт американской примадонны Рене Флеминг. Одна из самых знаменитых сопрано сегодняшнего оперного мира выступила с Государственным академическим камерным оркестром России под управлением Константина Орбеляна. Слушал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Впервые голос Рене Флеминг прозвучал в Москве два с лишним года назад благодаря Дмитрию Хворостовскому, который именно с этой певицы начал свой проект "Хворостовский and friends". Буквально за несколько дней до теперешнего выступления звезды именитый баритон дал в столице очередной концерт из той же серии вместе с совсем другим американским сопрано, Сондрой Радвановски. Но продюсерская схема была все та же, "дружеская": Константин Орбелян со своим Государственным академическим камерным оркестром — практически постоянный партнер Дмитрия Хворостовского.
Просчеты этой схемы, если честно, обидны. Ширь Светлановского зала Дома музыки с его подзвучкой, которая в этот раз жила какой-то загадочной собственной жизнью,— неважная арена для голоса Рене Флеминг, достоинства которого отнюдь не в стенобитной мощи. Ждать многого от неряшливого, грубого оркестра ей тоже не приходилось, а ведь она, похоже, совсем не из тех артисток, кому интересно просто спеть бодро и деловито с полдюжины шлягеров хотя бы и под дежурный аккомпанемент.
В первом отделении Рене Флеминг исследовала оперные реинкарнации Манон Леско, тонко подчеркивая различие образа Манон в операх Пуччини и Массне (из каждой солистка спела по две арии). Работала сосредоточенно, вдохновенно, очаровывая не только артистизмом, но и умом,— но в программу неуклюже вклинилась разудалая увертюра к "Орфею в аду" Оффенбаха, разбившая так старательно созданную певицей атмосферу внимательного сопереживания. Второе отделение в смысле номеров было более пестро: хрестоматийная ария дворжаковской Русалки, "Oh mio babbino caro" из "Джанни Скикки" Пуччини и "Vissi d'arte" из "Тоски", а между ними русское ядрышко — "Не пой, красавица, при мне" Рахманинова и ариозо Наташи из раритетной оперы Чайковского "Опричник". Но опять-таки: для чего вставлять посреди всего вальс Хачатуряна из музыки к "Маскараду", да еще сыгранный с таким бессердечным и бессмысленным ухарством?
Впрочем, госпожа Флеминг уверенно делала все, чтобы развеять возникающее ощущение досады. Вроде бы некрупный ее голос свободно и с достоинством пользуется всем тем, что певице дают опыт, безукоризненная музыкальность и интуиция художницы. Акварельную тонкость оттенков, лучезарный тембр, изысканность стиля и незамыленную образность она сохраняла даже тогда, когда партия, казалось бы, ее голосу соответствовала не идеально. Где-то драма у нее получалась несколько преувеличенной — как в случае с Манон Пуччини, обрисованной очень уж эпично, или с романсом Рахманинова, от которого пахнуло совсем не камерным накалом страстей. Но ни одного общего места, ни одной банальности она себе не позволила — даже в бисах, ради которых Рене Флеминг вспомнила джазовое начало своей карьеры и с неожиданной грацией спела "Summertime" Гершвина, "I Could Have Danced All Night" из "Моей прекрасной леди" и хит Джуди Гарланд "Somewhere Over The Rainbow".