Выставка прикладное искусство
В Михайловском замке Петербурга показывают фарфор двух главных частных заводов дореволюционной России — Батенинского и Корниловского. В тарелочках и блюдечках разбиралась АННА Ъ-МАТВЕЕВА.
Михайловский, он же Инженерный замок в Русском музее отведен под непарадные камерные выставки — не крупномасштабную живопись известных художников, а миниатюры, или фотографию, или, как сегодня, фарфор. Но впервые размещение выставки в замке оправдано самим пространством, и интерьеры на каждом шагу очаровательно рифмуются с выставленными в них экспонатами: расписные потолки замка точно совпадают с расписными узорами батенинских чашечек и вазочек. В замке — фарфор. И хотя коллекция фарфора Русского музея богата и разнообразна, а к выставке выпущен увесистый каталог-альбом, собственно экспозицию составили изделия лишь двух частных заводов, зато самых главных — Батенинского и Корниловского.
Русский музей не ставил перед собой задачу придать выставке фарфора некую актуальность. Выдержанная в старых музейных традициях, выставка представляет батенинские сервизы и корниловские вазы как изделия мастера и образцы ремесла ценные сами по себе — их надлежит разглядывать и уважительно восхищаться. Однако, разглядывая и восхищаясь, нельзя не понимать, что перед нами — не просто чашки и блюдца, а живая история массового вкуса и тех радикальных перемен в нем, что начались еще тогда, в фарфоровом XIX веке, и привели в результате от золоченых амфорных ваз к нынешним пластиковым стаканчикам с эмблемой кока-колы. Никакие шедевры высокого искусства так не отражают свой век и его историю, как то, с чего ели, из чего пили и чем украшали дом.
Батенинский и Корниловский заводы — именно с их тарелок ели и из их чашек пили россияне от эпохи Достоевского до самой революции — не были конкурентами. Как только кончился Батенин, пришли братья Корниловы. Батенинский завод был основан на Выборгской стороне в Петербурге в 1811 году и просуществовал до 1838-го. За это время завод успел стать самым популярным среди российских производителей фарфора, в 1829 году на первой публичной выставке русских мануфактур отхватить золотую медаль, обогнав даже Императорский фарфоровый завод, и в 1938-м сгореть дотла. Основанный за три года до пожара на Батенинском, завод Корниловых в Полюстрово стал преемником мануфактуры-погорельца: купил все, что осталось от завода,— от форм для изготовления фарфоровой посуды до образцов рисунков. Оставшиеся без места батенинские рабочие тоже перешли к Корниловым. Корниловская мануфактура благодаря опыту батенинских мастеров, технологической продвинутости и умения держать нос по ветру быстро вышла в лидеры и продержалась до 1917 года, когда прекратила свое существование по причинам, отношения к фарфору не имеющим.
Несмотря на такую, казалось бы, гладкую преемственность, батенинский стиль отличается от корниловского разительно. И виной тому — не разные владельцы, не их стилистические предпочтения и не цены на краски. В батенинских вазочках и корниловских тарелочках на нас смотрят эпохи. Батенинский фарфор с его амфорными вазами, позолотой и пасторальными картинками — плоть от плоти начала XIX века, пушкинской и лермонтовской эпохи, стиля ампир и восхищения галантным веком. Здесь сплошь изящные силуэты, очень много золота (батенинские вазы и чашки вызолочены снаружи и изнутри; когда потом, в более демократическую эпоху, завод Корниловых будет заимствовать этот прием, ему придется использовать всякие химические ухищрения, чтобы не тратить настоящее золото в таких кошмарных количествах), меж золотых финтифлюшек и полос — цветы, гирлянды, жанровые сценки. Последние выполнены с удивительным тщанием — очень правильно кураторы выставки развесили среди батенинской посуды литографии петербургских пейзажей Карла Беггрова, практически факсимильно воспроизведенные на фарфоре. Все понятно о покупателе этих чашек и тарелок: он чиновник или помещик, ценитель высокого искусства и любитель изящных чаепитий в собственном особняке или как минимум в большой петербургской квартире.
Совсем не то фарфор корниловский. Пару десятков лет он подражал заводу-предшественнику, но потом времена изменились. С отменой крепостного права на сцену вышел новый покупатель — разночинец, купец, поднявшийся мещанин. В корниловском фарфоре меньше парадных сервизов и больше демократических штучных изделий. Он более аляповат и прямолинеен. От амфорных ваз завод быстро перешел к массовой продукции, и это уже не только посуда, но и многочисленные статуэтки (а также флаконы в виде статуэток), способные покорить любого фаната китча. Разнообразные фигурки негров, пастушек, восточных пляшущих девиц мало чем отличаются от китайского барахла, которым заполнены наши вещевые рынки,— всех этих кошек, мышек, красоток в бикини из пластика или керамики. Разве что нынешние девицы раздеты чуть откровеннее корниловских, а так — одно лицо. Начало ХХ века принесло моду на славян — и пожалуйста, завод делает солонки в виде древнерусских ковшей, тарелки со сценами из жизни бояр и стрельцов и блюда с выписанными славянской вязью нехитрыми пословицами и тостами. Стопа 1912 года "В память Бородина" с портретом Николая II в ореоле из георгиевской ленты вполне сошла бы для подарка и нынешним царям — разве что портрет переписать.