ПРАВДА
1 июля 1953 года
Коммунистическая партия Советского Союза рассматривает печать как самое сильное оружие, при помощи которого она ежедневно, ежечасно говорит с народом на своем, нужном ей языке. Через печать протянулись духовные нити между партией и массами. Партия проявляет повседневную заботу о печати, направляет ее деятельность, неустанно совершенствует ее. Партийные комитеты должны заботиться о том, чтобы газеты улучшались с каждым днем, чтобы поднимался их идейный и культурный уровень, повышалась их организаторская роль. "Печать должна расти не по дням, а по часам — это самое острое и самое сильное оружие нашей партии",— указывал И. В. Сталин.
ИЗВЕСТИЯ
2 июля 1953 года
Три года назад Комитет по делам искусств при Совете Министров СССР издал приказ, направленный против дельцов-администраторов, устраивающих на периферии халтурные концерты. В приказе отмечалось, что ряд концертно-эстрадных организаций потворствуют гастролям всевозможных "диких бригад". Однако этот приказ не очистил полностью эстраду от частных антрепренеров-администраторов. Достаточно сказать, что, например, Белорусская госэстрада до последнего времени ежегодно выплачивала частным антрепренерам, подвизавшимся в области "малых форм", сотни тысяч рублей... В Москве под вывеской несуществующего кукольного театра в течение полутора лет подвизалась "эстрадная труппа", которая провела сотни низкопробных концертов в рабочих клубах Москвы и периферии. Сие "предприятие" в гастрольных поездках именовалось "Московским сатирическим театром", о существовании которого москвичи и не догадывались.
ЛИТЕРАТУРНАЯ ГАЗЕТА
4 июля 1953 года
Американские солдаты в Корее не хотят воевать, они рвутся домой. Корреспондент агентства "Ассошиэйтед Пресс" Барнард приводит ряд высказываний солдат по этому поводу. Уильям Поуллос из Трайтона (штат Пенсильвания) заявил: "Я долго надеялся, что бои закончатся, слишком много людей погибло ни за что". "Даже 30 секунд,— сказал корреспонденту Джонни Ингрэм из Хаттисберга (штат Миссисипи),— являются слишком большим сроком, чтобы оставаться в Корее".
ВЕЧЕРНЯЯ МОСКВА
6 июля 1953 года
Белоснежные занавеси, розовые покрывала на аккуратно прибранных кроватях, репродукции с картин известных русских художников. Обитатели этих комнат встают в 8 часов 30 минут утра. В 10 часов завтракают в общей столовой. Обед, вечерний чай, ужин, сон — все происходит в часы, установленные режимом. "Это дом отдыха",— скажет читатель. И почти не ошибется. Но только своеобразный дом отдыха. В нем постоянные отдыхающие. Они заслужили этот отдых всей своей плодотворной трудовой деятельностью. Двадцать восемь ветеранов труда живут в этом доме. Из них 25 женщины. Это бывшие работницы фабрики имени Петра Алексеева. Многие проработали у станков по 30-40 лет. А теперь коллектив фабрики окружил их вниманием и заботой, обеспечил им спокойную старость.
Из воспоминаний писателя Константина Симонова
Через четыре месяца после смерти Сталина, третьего июля пятьдесят третьего года, когда я сидел в редакции "Литературной газеты" над очередным номером, мне позвонил бывший ответственный секретарь, а потом редактор "Красной звезды" Василий Петрович Московский, работавший тогда, в 1953 году, заместителем начальника управления агитации и пропаганды ЦК, и спросил, как у меня идут дела с газетой. Я сказал, что одна полоса пошла на барабан, а остальные еще читаются и мною, и "свежими головами".
— Останови,— сказал мне Василий Петрович.— Пока не печатайте ни одной полосы.
— Пока что? — спросил я.
— Надо поговорить с тобой.
— Хорошо, остановлю,— сказал я.— Сейчас приеду к тебе.
— Не надо ко мне приезжать, я сам к тебе сейчас приеду. А печать останови.
Через каких-нибудь пятнадцать минут Московский уже вошел ко мне в кабинет и попросил сделать так, чтобы, пока он у меня будет, никто не заходил. Я предупредил удивленную секретаршу свою Татьяну Александровну, чтоб она никого без исключений не пускала.
— Никого? — переспросила она, потому что это не было принято у нас в газете.
— Никого.
Я зашел в кабинет, закрыл дверь, сел в кресло напротив Московского и стал ждать, что же чрезвычайное он мне имеет сообщить. Несомненно, было что-то чрезвычайное...
— Слушай меня внимательно,— сказал Московский и перешел на официальный тон.— Мне поручено ЦК сообщить тебе как редактору "Литературной газеты" для твоего личного, только личного сведения, что товарищ Берия сегодня выведен из состава Президиума ЦК, выведен из состава ЦК, исключен из партии, освобожден от должности заместителя Председателя Совета Министров и министра внутренних дел и за свою преступную деятельность арестован.
Официальным голосом, но одним духом выпалил мне все это Московский, даже не заметив, что по въевшейся привычке в начале этого сообщения забыл убрать перед фамилией Берия механически произнесенное слово "товарищ".
— Ясно,— сказал я.— А что случилось-то? Что произошло?
— Все, что случилось, узнаешь завтра в десять утра на пленуме ЦК, а пока с учетом того, что я тебе сообщил, лично перечитай все полосы, чтобы там ничего не было о Берии.
Так никому ничего не сообщив, я как дурак стоял еще два часа за своей конторкой, перечитывая все четыре полосы, на которых фамилия Берия могла оказаться разве что в какой-нибудь заметке о сельском хозяйстве, где фигурировал бы колхоз или совхоз его имени. Но и такого тоже не обнаружилось, и я к середине ночи подписал все полосы.