Победителем БИТ-2008 стал проект, претендующий на революцию в микроскопии. О рыночных перспективах своей технологии рассказывает 24-летний генеральный директор ООО "Стереоник" Дмитрий Климов.
"СЕКРЕТ ФИРМЫ": Дмитрий, в основе вашего проекта лежит научное открытие. Как оно было сделано?
ДМИТРИЙ КЛИМОВ: Мой отец, ученый, долгие годы искал способ обойти дифракционный предел, мешающий увеличить разрешение современных оптических микроскопов. Однажды, копая на огороде картошку, он подумал: почему бы не применить в оптической микроскопии принципы, используемые в радиотехнике? Ведь при длине радиоволны в десятки и сотни метров источники излучения определяются с точностью до сантиметров. От возникновения идеи до начала ее воплощения прошло много времени. 1 апреля 2005 года отец с коллегами послали заявку на грант одного крупного американского фонда, финансирующего инновационные разработки, а 18 мая отец подал патентную заявку на свою технологию в России. Пять дней спустя заявку с описанием аналогичной идеи в Патентное бюро США представила группа американских ученых. Возможно, это и случайное совпадение: отец свою идею засветил только в заявке на грант, а грантодатели обычно гарантируют конфиденциальность. Хотя, как я слышал, в США с этим особо не церемонятся. Кстати, американский грант мы так и не получили.
Через год наши конкуренты опубликовали в журнале Science статью, в которой показали работоспособность своего метода PALM. И журнал назвал его одним из десяти важнейших научных достижений 2006 года. Мы увидели эту статью через полгода и принялись использовать ее для активного продвижения нашей технологии. Авторитет Science здорово способствовал делу. Так что в этом отношении американские конкуренты нам помогли. Но приоритет у нас, и его нужно закрепить, чтобы потом не пришлось решать споры в суде. Тем более что наша заявка имеет несколько принципиальных отличий от поданной американцами. У них применение метода нацелено только на фундаментальную науку, у нас же еще на медицину и фармацевтику, к тому же у нас намного проще процедура подготовки объекта исследования, и мы обеспечиваем получение не только двухмерных, но и трехмерных изображений.
СФ: В чем новизна вашей технологии?
ДК: До сих пор живые объекты можно было исследовать с помощью оптических микроскопов с довольно низким разрешением, предел которого задавали волновые свойства света. Эти приборы не позволяют увидеть отдельные молекулы. Разрешение на уровне молекул и даже отдельных атомов обеспечивают электронные микроскопы, но только не в случае с живыми объектами. При изучении таких объектов наша технология дает разрешение на наноуровне. И это открывает огромные возможности в медицине и фармацевтике. Вот, например, СПИД. Первый случай заболевания был зафиксирован в 1959 году, вирус ВИЧ выявили только в 1984-м, а лекарства от СПИДа нет до сих пор. Почему? Потому что механизмы взаимодействия на молекулярном уровне изучены плохо. Все, что видно в микроскоп,— размытые пятна. Наша технология поможет прояснить эти механизмы, сделав видимыми различия, скажем, в генетическом материале больной и здоровой клеток, что значительно упростит, ускорит и удешевит разработку и тестирование новых лекарств.
СФ: И как вы оцениваете свой рынок?
ДК: Мы выходим на наноуровень в живых системах, обеспечивая увеличение разрешения на два порядка по сравнению с тем, что есть. Поэтому только в сегменте фундаментальной науки мы рассчитываем за пять лет продать до 40 наноскопов по цене не менее $1 млн каждый. Это вполне реальная стоимость: в конце прошлого года на рынке появились приборы, у которых разрешение всего в три раза выше, чем у обычных оптических микроскопов, и первый такой аппарат был продан за 950 тыс. евро. Допустим, при объеме продаж в размере $40 млн наша прибыль только в исследовательском сегменте рынка (я говорю о Западе) будет достигать $15 млн. Но есть и много других, более емких и интересных рынков. Сейчас, например, мы обсуждаем и оформляем с одной компанией лицензионное соглашение о применении нашей технологии на рынке, потенциальный объем которого — миллиардный. Детали пока раскрыть не могу, но это будет большое дело.
СФ: Уверены, что на ваши приборы будет спрос?
ДК: В разговорах с российскими экспертами, по правде говоря, ответного энтузиазма не наблюдалось. Некоторые говорили: "Ух ты, здорово, а зачем это нужно?" Совсем другая реакция последовала со стороны потенциальных потребителей в США. С нами работает известный эксперт Джоан Уолтер, которая в сво е время способствовала выводу первых банкоматов NCR на рынок. Она помогла нам провести маркетинговое исследование в США, и отзывы были единодушными: наша технология востребована, причем в областях, о которых мы даже не думали. Мы планируем выходить на рынок фармацевтики и медицинской диагностики: есть несколько идей, в частности по поводу исследования причин атеросклероза и его лечения. Многие больницы уже обзавелись такими дорогими приборами, как томографы. Почему бы рядом с ними не стоять и нашим приборам? Это позволило бы распознавать многие заболевания на очень ранних стадиях и даже предупреждать их, фиксируя отклонения на молекулярном уровне.
СФ: В какой стадии находится сейчас ваш бизнес?
ДК: У нас есть приоритетный патент, мы работаем над прототипом прибора. Наши конкуренты из американской лаборатории действующий наноскоп собрали, так что технологические риски устранены. Еще не получив патента, они умудрились лицензировать свою технологию. В ноябре прошлого года немецкая фирма Carl Zeiss объявила о заключении с ними соответствующего соглашения. Я думаю, что процесс от соглашения до начала продаж займет у них не меньше двух лет. Но и нам расслабляться нельзя. Мы получили поддержку от правительства Москвы (800 тыс. руб.), на эти деньги подали патентные заявки в Индии, Японии, Китае, ЕС и США. Получили грант на НИОКР по программе "Старт" фонда Бортника.
Через Джоан Уолтер мы выстроили хорошие отношения с руководством Технологического института Джорджии, где имеется мощный технопарк. Мы рассчитываем поставить в этом центре прототип своего наноскопа, чтобы все исследовательские лаборатории в округе тестировали его. Фактически наш бизнес находится на самой ранней стадии, но перспективы большие.
СФ: Когда появится прототип вашего наноскопа?
ДК: На создание прототипа и его продвижение на рынке нам нужно $3-4 млн. Мы ведем сейчас переговоры о финансировании с несколькими венчурными фондами. И если бы получили инвестиции сейчас, то через полгода смогли бы создать прототип двухмерного наноскопа, через год — прототип трехмерного, а также промышленный образец двухмерного, который уже можно было бы тестировать, сертифицировать, кастомизировать под запросы клиентов. Так что года через полтора-два можно было бы начинать продажи. Наша группа разработчиков базируется в России, а где будет зарегистрирована компания, на мой взгляд, неважно. Хотя лично мне хотелось бы писать на наших приборах "Made in Russia".