Семейная драма Владимира Котта "Муха", признанная на этой неделе "Лучшим фильмом" на Шанхайском международном фестивале, представляет собой своего рода продолжение телесериала "Дальнобойщики". В сценарии Владимира Котта, снявшего до "Мухи" несколько сериалов, полно мелодраматических натяжек вполне сериального толка. Герой Алексея Кравченко, дальнобойщик Мухин, большой ходок, не отягощенный моральными принципами, ни с того ни с сего сворачивает с трассы в какой-то абстрактно-захолустный Барабаш искать какую-то свою бывшую Машу. На месте выясняется, что от Маши остались свежий могильный холм, фотография в обнимку с Мухиным и ключ от дома, где живет неприветливая девочка лет шестнадцати (Александра Тюфтей), которая носит мухинскую фамилию.
Поначалу Мухин реагирует на происшедшее самым естественным образом: садится в машину и едет своей дорогой в сопровождении бодрячка напарника, которого играет трудноузнаваемый под развесистыми усами Сергей Селин. Он озвучивает философию беспечной дальнобойщицкой жизни, от которой к финалу "Мухи" предстоит отказаться главному герою: "Живешь с пустой башкой, а на кладбище попадешь — смерть начинаешь вспоминать и понимаешь, что все закончится скоро. А я печалиться не люблю и тишину тоже". Но как только жизнелюбивый шофер врубает на всю катушку песню "Видно, не судьба, видно, нет любви", фуру нагоняет ментовской "газик" и, несмотря на протесты дальнобойщиков: "У нас палтус испортится!", забирает Мухина обратно в Барабаш. Там ему объявляют, что его малолетняя дочь подожгла дом главы района. Мухин неожиданно для себя остается, глава района ставит его на счетчик за якобы причиненный дочкой ущерб, верный напарник уезжает с палтусом собирать деньги, а Мухин устраивается в Барабаше отрабатывать долг ассенизатором.
Владимир Котт не удержался от того, чтобы обыграть неразрывную смысловую и биологическую связь мух с фекалиями, видимо, рассчитывая таким образом снизить воспитательный пафос своего произведения и придать ему комический оттенок, но перегнул палку в сторону откровенного фарса. Но главным образом фильм Котта интересен не копрологическим юмором и даже не попыткой Алексея Кравченко высунуть краешек бицепса за рамки привычного одномерного амплуа, а дебютировавшей в кино студенткой Щукинского училища Александрой Тюфтей. Ее героиня по кличке Муха — полная тезка скульптора Веры Мухиной, но она не лепит, а лупит, не только по груше, а и по всему окружающему миру. Мир от души дубасит ее в ответ различными имеющимися у него в арсенале "мухобойками", как смертью матери, так и появлением совершенно ненужного, но прилипчивого отца, которого интересует не столько дочь, а любопытство, желание попробовать другой жизни, "простой человеческой семьи". Независимая Муха весь фильм выпихивает из своей судьбы папашу-экспериментатора, прибегая уже к абсолютно уголовному способу в конце, когда отношения любви-ненависти между двумя Мухами начинают дрейфовать ну не то чтобы в направлении инцеста, но и не совсем в сторону чисто родственной связи между отцом и дочерью. Однако весь этот психологический потенциал "Мухи" остается почти нереализованным, наверное, из-за страха режиссера показаться слишком серьезным и наткнуться в финале своей истории на нечто менее лучезарное, чем идиллическая картинка взаимного перевоспитания взрослого раздолбая и трудного подростка.