Визит современное искусство
В Москве с лекцией побывала Катрин Милле — известный французский искусствовед, куратор и арт-критик, главный редактор авторитетного журнала "Art-Presse". Но широким читателям она известна как автор книги "Сексуальная жизнь Катрин М.", переведенной и на русский язык, в которой уважаемая искусствоведка во всех подробностях описала свой неординарный интимный опыт. ИРИНА Ъ-КУЛИК поговорила с КАТРИН Ъ-МИЛЛЕ о сексе в большом искусстве.
— Публикация вашей книги "Сексуальная жизнь Катрин М." во Франции вызвала скандал?
— Нет. Разумеется, были отрицательные рецензии, но полемики книга не вызвала. Нравы, к счастью, стали свободнее. И то, как публика приняла мою книгу, заставило меня воспринимать моих соотечественников достаточно оптимистично.
— Вы решились написать и опубликовать такое произведение в качестве радикального артистического жеста?
— Нет, это был по-своему наивный поступок. Мне давно хотелось рассказать о своем сексуальном опыте — я ведь из поколения 1968 года, эпохи сексуального освобождения. Но в то же время меня всегда раздражала идеализация сексуальности. Мне хотелось написать предельно реалистический текст обо всем, что мне довелось пережить. Я рассказала об этом моему знакомому издателю, который очень интересовался женскими текстами о сексуальности. И он сказал: я высылаю тебе контракт прямо завтра.
— Как "Сексуальная жизнь Катрин М." соотносится с вашим опытом художественного критика?
— Один из моих знакомых заметил, что в самой структуре моей книги, где очень важны, например, числа и перечисления, в последовательности этих все новых и новых встреч с новыми мужчинами есть нечто от серийности, которая меня очень интересовала в связи с современным искусством,— я ведь много писала про минимализм. Мои любимые художники — это Барнет Ньюман, Дональд Джадд, Ад Рейнардт.
— Эстетические и эротические переживания для вас взаимосвязаны? Может ли критик заниматься любовью с художниками, чье искусство ему не нравится? И должен ли — с хорошими художниками?
— Со мной лично такого не случалось, но я могу представить себе извращенное удовольствие, которое можно получить от секса с художниками, которых ты считаешь плохими. Мне, например, доводилось поддерживать интимные отношения с очень буржуазным человеком, чьи вкусы, образ жизни, даже внешний облик были противоположностью того, что обычно соблазняет меня в мужчинах,— и именно это и было самым возбуждающим в нашей связи.
— Это примерно как с искусством, которое настолько плохое, что уже по-своему хорошее?
— Да, немного. Я часто говорю, что если мы любим живопись, то мы любим и плохую живопись.
— Когда современный художник показывает откровенные эротические образы, как, например, Джефф Кунс, запечатлевший свои любовные игры с супругой, порнозвездой Чичолиной, он стремится к чему угодно, только не к тому, чтобы вызвать у публики какие-то эротические переживания.
— Все зависит от индивидуальной чувствительности зрителя. Многие, наверное, сочтут, что сексуальные сцены у Кунса искусственны, холодны, лишены чувственности. Но я уверена, что есть немало людей, которых его работы возбуждают. Это как с моей книгой. Многие говорили мне, что ожидали порнографического романа и были разочарованы, настолько он показался им скучным и холодным. Но были и те, кто признался, что читал эту книгу, как говорят во Франции, одной рукой. В любом случае, искусство и литература сегодня могут позволить себе говорить об этих вещах с ранее неслыханной прямотой. Интересно, что сегодня произведения, исследующие сексуальный опыт, создают в основном женщины. Женщины, как мне кажется, способны представлять секс куда более реалистично, чем мужчины.
— Ваша книга, как мне кажется, укоренена во французской традиции очень откровенного и в то же время беспристрастного, почти исследовательского описания сексуальности, которая идет от маркиза де Сада до, скажем, совсем недавних фильмов, таких как, например, картины Катрин Брейа...
— Де Сад действительно был очень важной фигурой не только для меня, но и для всего моего поколения — никто ни до не после не писал о сексе таким восхитительно чистым языком. Я очень люблю Катрин Брейа. Можно сказать, мы с ней подруги, это женщина моего поколения, но, в отличие от меня, она — убежденная феминистка.
— А сегодня сексуальность все еще может быть связана с идеями освобождения или же, как считает ваш соотечественник Мишель Уэльбек, сексуальная революция потерпела сокрушительное поражение?
— Я обожаю Уэльбека: мы с ним не раз общались, и он очень забавный и милый человек. Он, конечно, моя противоположность. Это человек следующего поколения, и, как и полагается, занимается тем, что ниспровергает наш опыт. Но, по-моему, он относится к нему с ностальгией. Он прекрасный писатель. Мне очень нравится его читать, но я вовсе не разделяю его радикальный пессимизм. Преодоление сексуальных табу — это то, что люди больше всего вытесняют, но и больше всего хотят увидеть. Поэтому любая репрезентация сексуальности всегда будет субверсивной.
— В России собираются издать вашу книгу о Сальвадоре Дали-писателе. Чем он интереснее Дали-художника?
— После выхода "Сексуальной жизни" мне так надоела Катрин М., что я захотела написать о ком-то еще. Дали мне близок тем, что он, как и я, обожает говорить о себе. Изначально я хотела написать книгу о трех персонажах — Дали, Уорхоле и Иве Клайне. Уорхол и Дали очень похожи — предельный нарциссизм у них сочетался с удивительной прямотой и даже безжалостностью, с которой они говорили о себе.
— Но вы все же написали еще одну автобиографическую книгу — "День страдания".
— Да, она посвящена ревности. После выхода "Сексуальной жизни Катрин М." меня все расспрашивали о том, есть ли в моем крайне вольном образе личной жизни место для ревности. Дать исчерпывающий ответ в интервью не получилось. Пришлось писать книгу. Но не обольщайтесь, я тоже не знаю, как с ней бороться. Никаких способов избавиться от ревности не существует.