Сенсация документальной программы ММКФ "Свободная мысль" — фильм франко-американского режиссера Барбе Шредера "Адвокат террора" (L'avocat de la terreur, 2007), портрет 83-летнего Жака Вержеса, самого странного адвоката в мире.
Шредер-документалист — коллекционер монстров: от говорящей гориллы Коко (Koko, le gorille qui parle, 1978) и угандийского тирана Амина (General Idi Amin Dada, 1974) до депрессивного оптимиста-алкаша Чарльза Буковского (The Charles Bukowski Tapes, 1985). Но даже в этой эксцентричной галерее адвокат Жак Вержес — вещь в себе, то ли шут, то ли фанатик, то ли авантюрист. Он похож, скорее, на героев игровых фильмов Шредера, жертв непреодолимой зависимости. Только Вержес подсел не на героин, азартные игры или садомазохистский секс, а, как считают его критики, на славу. А как уверяет он сам — на идею справедливости.
У Вержеса два сценария выступлений в суде. "И ради этого вы побеспокоили меня?" — негодует он, швыряя обвинительное заключение на каком-нибудь "процессе века" — шефа лионского гестапо Клауса Барбье или террориста номер один Карлоса. Заурядный же процесс он возвышает до символа: садовника-марокканца Омара, обвинявшегося в убийстве старушки, сравнивает с Дрейфусом, поплатившимся за свою национальность. "Стратегия разрыва" — его ноу-хау: не защищать клиента — атаковать Запад, виновный всегда и во всем. Виновный перед Слободаном Милошевичем (впрочем, отказавшимся от защиты Вержеса), Саддамом Хусейном (впрочем, Вержеса не допустили до его защиты), русским мальчиком Иваном, выпавшим из окна во время облавы на незаконных иммигрантов.
Сын тайки-учительницы и французского консула, рожденный в Индокитае, выросший на Реюньоне в те годы, когда "туземцы сходили на обочину, если шел белый человек", боец Сопротивления, голлист в 1940-х, сталинист в 1950-х, маоист в 1960-х, не пойми кто сейчас, он появился на авансцене в рыцарственном ореоле. Его гневный памфлет против пыток спас от казни в 1957 году алжирскую партизанку Джамилю Бухиред — ее, раненую, истязали французские парашютисты. Он вообще талантливый литератор. "Досье — резюме незавершенного романа или трагедии", — говорит он.
Ради брака с Джамилей он перешел в ислам: что ж, красивая история любви. Есть и другая, рассказанная Шредером, но опровергаемая Вержесом: защищая террористку Магдалену Копп, ради освобождения которой обезумевший Карлос устраивал взрывы по всей Европе, Вержес якобы влюбился в нее, устроил ей побег, но был отвергнут. Удивительно, но эта легенда, как и якобы подтвержденные восточноевропейскими архивами контакты Вержеса со "Штази" и прочими чекистами, не повредили его карьере. Он чувствует себя, как рыба в мутной воде, кишащей спецслужбистами, диктаторами, террористами и наемниками.
Не повредило карьере Вержеса даже его таинственное исчезновение в 1970-1978 годах. "Я был далеко на востоке от Франции с друзьями, которые еще живы и занимают высокие посты". "События, которые мы пережили с ними, известны всем. Неизвестна не столько моя, сколько их роль в этих событиях: не мне о них говорить". Вержес уверяет, что периодически бывал в Париже инкогнито. Говорят, что он прятался от "Моссада", приговорившего его к смерти за защиту палестинских боевиков. Говорят, что сидел то ли в алжирских, то ли в китайских застенках. Говорят, что выполнял миссии китайской разведки в Индокитае. Самая популярная версия: Вержес работал советником у лидеров "красных кхмеров". Хотя нуждались ли люди, вырезавшие треть населения Камбоджи, в консультанте-юристе? Но не случайно же Вержес намерен защищать на процессе в Пномпене одного из их лидеров Кхиеу Самфана. Впрочем, они, кажется, подружились еще в Сорбонне 1950-х годов. Он показательно верен друзьям. Другое дело, что его друзья имеют тенденцию превращаться из романтиков-интеллектуалов в кровавых выродков или царьков вроде президента Габона Омара Бонго: подаренные им африканские скульптуры — гордость Вержеса.
Кредо Вержеса: право и мораль не имеют ничего общего. Он опубликовал в издававшемся им в 1960-х годах в Алжире журнале "Революция" статью "Мы отомстим за Лумумбу" — и стал адвокатом угодившего в алжирскую же тюрьму Моиза Чомбе, того самого диктатора-палача, которому грозился отомстить. Наверное, он, воевавший против нацистов, не отказался бы защищать Гитлера — Вержес не признает юрисдикцию международных трибуналов.
Да, он — "звезда", и в этом, казалось бы, главная его уязвимость. Из преступников, попадающих под его концепцию жертв Запада, он неизменно выбирает тех, вместе с которыми он окажется на первых полосах газет. Прочих защищают адвокаты, чьи имена, в отличие от Вержеса, не на слуху. Но упреки в одиозности клиентов он не опровергает, а подтверждает: "Между собакой и волком я всегда выбираю волка, особенно раненого".
А то, что ни Чомбе, ни Барбье, ни Карлоса он от пожизненной тюрьмы не спас, Вержесу, судя по всему, безразлично. Этого он тоже не скрывает: "Мне неведомы ненависть и зависть. Иногда я испытываю презрение, чаще всего — невероятное безразличие".