Если рассматривать административную единицу низшего уровня (для упрощения — область) как некую монаду, то в рамках триединой задачи надо добиться, чтобы внутренние напряжения не разрывали монаду на части (п. "а"), чтобы монады каким-то образом подчинялись центральному демиургу (п. "б") и чтобы монады не конфликтовали между собой (п. "в"). В минимально формализованном виде задача сильно смахивает на задачу первотворения мира из хаоса или по крайней мере на известную из эпохи позднего феодализма задачу создания единого государства из феодальной чересполосицы. К тому следует добавить, что присущие позднему феодализму не всегда гуманные методы централизации в духе Людовика XI или Генриха VIII тут по соображениям приличия не вполне применимы.
То, что Ельцину не чужды подобные аналогии, показывает его речь на открытии памятника Ярославу Мудрому: "Для нас сегодня особенно ценно еще одно качество Ярослава как государственного деятеля. Он вошел в историю как собиратель русских земель. Каждая была близка и дорога ему, находилась ли она на юге или на севере, западе или востоке. Он был воистину великим князем всей Руси, хорошо понимавшим жизненную важность единства и целостности государства". Со строго исторической точки зрения централизаторская деятельность Ярослава сводилась, скорее, к некоторому примирению Руси после очередной особенно кровавой усобицы, а после его смерти усобица вспыхнула с новой силой, прямиком ведя Русь к татарскому погрому — так что пример не особенно вдохновляет. Но государственные мужи ссылаются на опыт других государственных мужей не столько в смысле практического заимствования этого опыта, сколько в смысле чисто знаковом — дабы подкреплять свои политические амбиции историческими символами. Символ же в данном случае вполне однозначен.
Удельные князья поставлены на правеж
Изначальный этап земской реформы оказался неожиданно успешным. Местные советы, с большей или меньшей охотой начавшие (само)распускаться сразу после падения Белого дома, в конце октября оказались окончательно добиты серией президентских указов, направленных на всеконечное преобразование местной власти. Советы распускаются, вместо них формируется нечто вроде земских управ времен последних Романовых, объявляется безусловное верховенство центральной власти, причем последнее заявление оказывается не вполне декоративным: одним из указов ЦБ и Минфину предписывается в бесспорном порядке взыскивать с регионов недоимки, блокируя их банковские счета.
Фактическое отсутствие не то что организованного, но и вообще какого-нибудь сопротивления серии централизаторских указов показывает степень деморализации региональных вождей, на которых, очевидно, прямые трансляции CNN от 4 октября оказали потрясающее действие. Хотя московские силовые методы скорее всего были бы вполне бессильны против дружного отпора со стороны регионов (Робеспьер называл угрозу такового отпора "гидрой федерализма"), ничего и отдаленно похожего не последовало — в связи с чем можно заключить, что само использование терминов "федерация, федерализм" применительно к нынешней ситуации явно неадекватно. Скорее, можно говорить о хаотическом взаимодействии мелких провинциальных державцев, строящих свою политику почти исключительно на использовании раздирающих Москву склок. Такое "монокультурное хозяйство" крайне чувствительно к резким скачкам конъюнктуры, и учиненная с помощью артиллерийских аргументов консолидация режима продемонстрировала всю слабость по названию суверенных, но по природе, скорее, банановых республик в составе РФ.
В известном смысле можно говорить о практическом опровержении тезиса о том, что разругавшиеся вожди устроили в Москве ничего по сути не решающую кровавую усобицу. Если бы это было так, ситуация в регионах никак не изменилась бы и кремлевские указы не исполнялись бы точно так же, как то было до 21.IX--3.X. Поскольку случилось иначе, можно говорить, что в итоге прискорбных событий начала октября управляемость страной несколько возросла. Цена приобретенной таким образом управляемости не дает никаких оснований для ликования, однако тезис о "внутримосковской разборке" разругавшихся ветвей партократии тем более не дает оснований с ним согласиться.
Губернские очерки
Оптимистические тезисы последнего раздела нуждаются, впрочем, в важном уточнении. Сделав отчасти успешный приступ к двум первым задачам, т. е. к конституционной и земской реформам, правительство еще не приступало к третьей, т. е. национально-государственной. Неравноправие регионов и неотрегулированность отношений с суверенными республиками остались в прежнем виде. Любопытно, что решительнейший указ Ельцина от 22 октября, описанный едва ли не как забивание осинового кола в могилу советской власти, содержит, однако, в высшей степени кроткое обращение: "Рекомендовать республикам в составе Российской Федерации осуществить реформу органов государственной власти с учетом положений настоящего Указа". Ipso facto указ, отрекомендованный как сторонниками, так и противниками в качестве ультрареволюционного, вполне консервирует существующую разносортицу регионов.
Вероятно, президентское окружение пребывает в поисках архимедова рычага для переворачивания (или минимального обустройства) земской России и, похоже, в духе модного ныне обращения к опыту венценосных особ вдохновляется описанным в примечаниях к "Истории Пугачевского бунта" опытом Екатерины Великой: "Нет зла без добра: Пугачевский бунт доказал правительству необходимость многих перемен, и в 1775 году последовало новое учреждение губерниям. Государственная власть была сосредоточена". Будущий историк Анпиловского бунта, возможно, напишет нечто подобное — пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков, ex officio обязанный как бы от своего имени пускать пробные шары и отслеживать реакцию, пускает в высшей степени увесистый шар: "Я — за губернии. Россия должна вернуться к тому историческому опыту, который был успешно проверен двумя веками. При всем скептицизме, который я испытываю от лозунгов Владимира Жириновского, он один из немногих, кто проталкивает идею губернского устройства России. Он высказывает ту мысль, которую многие держат в голове, но замалчивают по конъюнктурным соображениям".
Собственно говоря, кроме Жириновского схожую мысль высказывали и менее экстравагантные политики типа Гавриила Попова. Прежде губернские идеи наталкивались на сильное сопротивление — введение губернского деления представлялось хотя и вполне полезным, но совершенно неудобоисполнимым. На пепелище Анпиловского бунта пушкинское "нет зла без добра" придает правительству мужество отчаяния. Дело в том, что использование перекраивающей нынешние административно-территориальные границы "чертовой мешалки", создающей временный вакуум местной власти и разбивающей солидарность местных элит, возможно, окажется единственным способом приступить к разрешению описанной выше триединой задачи. Упразднение прежних административных единиц: а) снимает проблему Советов как таковых и развязывает руки к устроению местных структур власти по усмотрению правительства; б) позволяет закладывать в конструируемые местные структуры рычаги центрального управления; в) позволяет под шумок похерить унаследованное от большевиков национально-территориальное деление России.
Опыт администраторов прошлого — Диоклетиана, сумевшего на время сплотить уже почти распавшуюся Римскую империю и разделившего ее на двенадцать диоцезов, Бонапарта, учредившего пережившую все реставрации и революции и поныне существующую систему префектур и департаментов, Петра Великого, учредившего губернское деление — показывает, что особого другого пути у Ельцина, желающего наследовать "собирателям русских земель", пожалуй что и нет. Реально ситуация тут чем-то напоминает осень 1991 года. Тогда было ясно, что отпускать цены придется, и было ясно, что мероприятие это, мягко говоря, чревато неприятностями. Ставки были примерно те же, что и сегодня: в случае хотя бы (к счастью, случившегося) полууспеха — частичное упорядочивание первобытного хаоса, в случае полного неуспеха — гражданская война. Признав, по словам Костикова, что "в ближайшей перспективе слишком активное проталкивание этой идеи может нести в себе элементы нестабильности" Ельцин, вероятно, как и в случае с либерализацией цен, как и в случае с разгоном ВС, приучив общество к мысли, что выбирать вес равно приходится между плохим и очень плохим, в конце концов возглавит административно-территориальную реформу под пока что выручавшим его лозунгом "Бог не выдаст, свинья не съест".
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ
ВЫНОС!!!!!!Использование перекраивающей нынешние административно-территориальные границы "чертовой мешалки", создающей временный вакуум местной власти и разбивающей солидарность местных элит, возможно, окажется единственным способом.