Книги с Анной Наринской
Олег Радзинский "Суринам" М.: КоЛибри, 2008
Формула хорошего собеседника проста: с одной стороны, у него должны быть идеи, взгляды и соображения, а с другой — он не должен их навязывать, считать их истиной в последней инстанции для всех окружающих. В этом смысле роман Олега Радзинского "Суринам" — хороший собеседник. В этом коротком утверждении кроме слова "хороший" содержится еще одна похвала — не всякую книгу можно назвать собеседником. Эту — можно.
В "Суринаме" предлагается вполне цельная идеология духовного поиска, но отнюдь не говорится, как в иных текстах, что те, кто видит не так и чувствует не так или вообще к подобным вещам равнодушен,— ничтожные, мелкие людишки, погрязшие в сиюминутности и консюмеризме. Вдобавок соображения про устройство вечности здесь упакованы во вполне захватывающий триллер с любовью, обманом и даже колдовством — так что с этим "собеседником" еще и не соскучишься.
Может быть, даже слишком не соскучишься, потому что "Суринам" (как, впрочем, и многие дебютные романы) представляет собой во многом каталог жизненных опытов автора, которых у Олега Радзинского, чья биография самым телеграфным способом передается следующим образом: "сын Эдварда Радзинского, филологический мальчик — политзаключенный — эмигрант — успешный брокер — писатель", слишком много, чтобы безболезненно вместиться в такой небольшой роман, как "Суринам". Нет, конечно, недлинность или, скажем так, не особенная длинность по теперешним временам, когда все опять взялись писать толстенные романы,— достоинство "Суринама". Но этому тексту (как и некоторым людям) при худобе недостает стройности. Автор хотел вспомнить практически все, вспомнил многое — и решил поместить в роман. Или, наверное, наоборот — не изымать оттуда. Но если воспоминания главного героя о советской тюрьме и ссылке нужны хотя бы для того, чтобы объяснить, как этот уолл-стритский белоручка оказался способным пережить вполне ужасные испытания (так в целом разряде голливудских фильмов робкий на первый взгляд очкарик, неожиданно достойно противостоящий бандитам, оказывается вьетнамским ветераном), то подробности советского детства и школьных разборок, увядших любовных романов и будней биржевого аналитика — это все здесь просто потому что было, потому что вспомнилось, потому что придумалось, подумалось, потому что нельзя ни упустить, ни отпустить.
Все это лишнее работает не на роман, а против него — утяжеляет, рассеивает, искажает. Но в "Суринаме" есть что искажать — и это главное. Там есть, например, герой по имени Илья Кассель — он эмигрировал в Нью-Йорк из Советского Союза (для Радзинского важно, что именно из этой несуществующей сегодня страны, а не из России), а теперь за доллары, за много долларов составляет отчеты о дневной динамике между этим самым долларом и иеной. Он живет в главном городе Земли, хорошо зарабатывает и не боится быть единственным белым на платформе метро в Бронксе — вообще "после тюрьмы мало чего боится". Он хорош и в сексе, и в умных разговорах. И вот к эдакому супермену к середине книжки начинаешь почему-то испытывать ну если не любовь, то сочувствие — потому что он простодушен. Простодушен узнаваемо и потому обезоруживающе — как все те люди, которые стараются понять. Те, кто считает, что где-то есть истина, которую можно узнать и познать.
В поисках истины этот герой отправляется в Суринам — в южноамериканскую страну, которую в XVII веке голландцы выменяли у англичан на город Новый Амстердам (потом англичане переименовали Новый Амстердам в Новый Йорк). Вообще-то сначала он думает, что отправляется туда знакомиться с семьей любимой девушки, но оказывается — в поисках истины.
Это "оказывается" обставлено у Радзинского здорово: вроде бы с героем с самого его приезда в Суринам начинают происходить какие-то непонятные мистические, колдовские вещи, но они и персонажу, и читателю кажутся вполне закономерными, свойственными этому экзотическому месту, а потом происходит простая вполне человеческая вещь, попросту говоря, обман — и это кажется очень-очень странным и непонятным. Герой и читатель теряются в догадках, впрочем, читатель вскоре в них находится — все-таки книга практически начинается с беседы о том, "почему бог нас покинул", почему "теперь он себя только проявляет, а раньше являл". Просто так книжки с таких разговоров не начинаются. И чаще всего такое начало значит: будут мучить. Книжка Радзинского — тоже не просто так. Но мучить не будут.
Владимир Орлов "Камергерский переулок" М.: АСТ, 2008
Свои самые знаменитые романы Владимир Орлов написал более 20 лет назад — книга о Блоке "Гамаюн" вышла в 1978 году, "Альтист Данилов" был закончен в 1980-м. Эти книги сделали его одним из популярнейших авторов 1980-х, привлекая читателя в первую очередь фирменным орловским сочетанием магического реализма с занимательным москвоведением. В 2001 году в издательстве "Терра" вышло собрание сочинений Орлова в шести томах, и до сегодняшнего момента новых книг автор не выпускал, так что "Камергерский переулок" — релиз вполне неожиданный.
Здесь все то же — магический реализм и занимательное москвоведение. В Камергерском переулке работает дешевая закусочная, в которой встречаются самые разные обитатели Центрального административного округа Москвы: Васек Фонарев, к жене которого прилетают гуманоиды в виде велосипедных шин, "пружинных дел мастер" Сергей Прокопьев, известный телеведущий Мельников, Арсений Линикк, гном Центрального телеграфа и многие другие "мелкие грешники", как метко обзывает их кассирша Людмила Васильевна. На дворе 2004 год, времена меняются, закусочную продают миллиардеру, и она перемещается в параллельный мир, а в жизни многочисленных персонажей наслаиваются странные события, связанные с убийством местной красавицы, поклонением керосиновой бочке, которую поэт Есенин когда-то выкинул из окна дома в Брюсовом переулке, внезапным исчезновением Художественного театра и странным присутствием во всем этом загадочной "третьей силы".
В книге, которая до последних страниц притворяется детективом, менее всего интересен детективный сюжет. Это роман о том, какие испытания выпадают на долю сегодняшних москвичей, которых "испортил вовсе не квартирный вопрос (это в прошлом), а денежная лихорадка". Кто выдержал и устоял — тот молодец, кто нет — того прихватят те самые "третьи силы", которые, впрочем, в книге имеют второстепенное значение. Сталкивая прошлые и нынешние времена, Орлов с интересом и вполне правдоподобно описывает сегодняшних олигархов, проституток, богему и даже немного преступный мир. Портит же роман — и портит сильно — стилизованный, почти сказовый язык. Поначалу на всех этих "сударынь" раздражаешься страшно, потом понимаешь, что для писателя это вроде инструмента отстранения. Как взгляд со стороны — "Боже мой, что же это такое делается!"
Ганс Христиан Андерсен. "В Швеции" М.: Б.С.Г.-Пресс, 2008
В 2005 году весь мир праздновал столетие Андерсена. Писателю посвятили пару выставок и спектаклей и опубликовали в честь праздника несколько биографий, но логичной для любого писательского юбилея ревизии творчества тогда не произошло. В случае Андерсена все определено раз и навсегда — сказочник и сказочник, хотя сам писатель считал себя скорее поэтом и сказки писал ради гонораров. Гораздо выше, чем сказки, Андерсен ценил свои путевые записки. Из пяти существующих самые знаменитые — "Базар поэта" (1841), книга, написанная по мотивам путешествия на Восток. Самые читаемые — "В Швеции" (1849, вышла в 1851-м), книга, которая сейчас впервые публикуется на русском языке.
Записки о соседней Швеции с самого начала пользовались у датчан дикой популярностью. До того почти неизвестная датчанам страна превратилась в место массового паломничества. Дело в том, что в путешествие по Швеции Андерсен отправился в 1849 году, на следующий год после встряхнувших Европу революций. В Швеции же никакой революции не случилось, и это была чуть ли не единственная страна, сохранившая очарование исторической скуки на фоне бушующей Европы.
В описании Андерсена Швеция кажется именно сказочной, населенной троллями и духами волшебной страной. С первых страниц, когда в путешествие по стране "глубокого чувства, задушевных песен... на глубоких тихих озерах которой Фея Севера воздвигает свои колоннады и по зеркальному льду ведет призрачное свое воинство" писателя зазывают аист, ласточка, чайка и дикие лебеди. Во второй главе он пересказывает сказки, поведанные ему Горным духом на водопадах Тролльхеттана; в Упсальском замке ему видится король Эрик XIV, несправедливо загубивший верного ему Нильса Стуре. И так в каждой главке — по сказке, и основная тема этой книги — не открытие Швеции, а открытие собственной, как называет ее Андерсен, "поэтической Калифорнии", страны, где "богатые золотые россыпи поэзии сверкают, как руда, прямо на поверхности". И тут уже понятно, что переоценивать нечего. Даже в путевых записках Андерсен был и остается прежде всего сказочником, и именно как сборник сказок интересно читать эту книгу сегодня.