Глеб Шульпяков, далеко не последнее имя на тотализаторе, называемом "литература 30-летних", лауреат молодежного "Триумфа", автор нескольких поэтических сборников и книги-альбома о коньяке, отмечал новый, 2005 год в Таиланде. Когда именно в конце декабря там случилось стихийное бедствие, писателя потеряли из виду. Коллеги журналисты уже начали обдумывать некрологи. Благополучно вернувшийся в Москву путешественник написал обо всем этом роман. Самого цунами он не видел и посвятил грозной волне лишь несколько страниц: "Теперь ее внутренняя сторона была вогнутой и зловещей. Такой, какой ее изображают на японских гравюрах". А вот мысль о преждевременном некрологе стала фабульной основой нового романа.
Главный герой "Цунами", молодой драматург, успевший разочароваться в театре, но не перестающий генерировать бесконечные сюжеты, летит в Таиланд вместе с женой-актрисой. В багаж они сдают большой нелепый чемодан, а в ручной клади проносят огромный груз безнадеги. "От сверстников я ничем не отличался. Любил свое советское детство и родной город, верил в рок-музыку и кинематограф. Ненавидел фашистов и презирал новую власть, которая подмяла под себя страну" — подобное кредо героя, кажется, уже стало обязательной данью многих романов о поколении 30-летних. Эта чайльд-гарольдовская поза знакома читателям Шульпякова еще по роману "Книга Синана". Ощущение подмены преследует героя "Цунами" с самого детства: институт, куда его хотели пристроить родители, закрылся, а здание художественной школы, где он занимался, занял мебельный салон. О том, как будущий драматург подвизался в спичрайтерах, как пробовал себя в качестве альфонса, говорится вскользь. Все это понятно и так. К тому моменту, когда уничтожение Москвы его детства достигает масштабов стихийного бедствия, герой уже абсолютно созревает, чтобы воспринять гримасы градостроительства как символ собственного фиаско.
Очень к месту тут оказывается печальная история об актере, которому дали в спектакле эпизодическую роль декоративного тапера и который, не зная, что эту роль упразднили, продолжал годами ходить на несуществующую работу. Подобных вставных новелл в романе-лабиринте множество. Но кажется, именно того бывшего актера автор, помня о сюжетной занимательности, превращает во владельца тайного московского борделя. Причем, как это обычно бывает в стране, где любой плевок в напрасном ожидании швабры успевает набраться философской значимости, многозначительный сутенер, пока суд да дело, излагает герою целую концепцию анонимного секса. Чуть ли не все герои романа учатся искусству перемены участи. Главный герой, расплевавшись с женой, остается в Таиланде, а уже после цунами, воспользовавшись неразберихой, хватает ксиву какого-то соотечественника-утопленника и летит в Москву под чужим именем. Вроде бы наклевывается выгодная афера: герой получает ключи от квартиры, где деньги лежат. Причем деньги большие. Но в том-то и дело, что вся эта перспектива как-то не вдохновляет автора. Наверное, неправильно было бы подлавливать Глеба Шульпякова на том, что сам он вряд ли захотел бы воспользоваться замешательством коллег с некрологами и явиться в Москву каким-нибудь новым писателем, не имеющим ничего общего с автором подарочного альбома о коньяке.
Глеб Шульпяков. Цунами. М.: Вагриус, 2008