Книги с Григорием Ъ-Дашевским
"Дикие лебеди". Юн Чжан. М.: Издательство Ивана Лимбаха, 2008
Книга Юн Чжан "Дикие лебеди" (пер. Р. Шапиро), написанная по-английски, вышла в 1991 году и с тех пор переведена больше чем на 30 языков, включена во множество учебных программ — но ее китайское издание в Китае запрещено. Это невыдуманный рассказ о жизни женщин трех поколений на фоне китайской истории 1920-1970-х годов. Бабушка писательницы родилась еще в архаическом мире, где женщин мучили и унижали по древним обычаям. Мать вышла замуж за коммунистического функционера и вместе с ним стала жертвой "культурной революции". А дочь, то есть сама Юн Чжан, успела побывать хунвэйбином, "босоногим врачом", рабочим — а в 1978 году приехала учиться в Англию, где с тех пор и живет. Вместе со своим мужем, Джоном Холлидеем, она написала биографию Мао (в прошлом году вышедшую по-русски под названием "Неизвестный Мао"), в которой нарисовала портрет почти безумного тирана, ни во что, кроме власти, не верившего. Биографию Мао многие сочли скорее памфлетом, чем биографией, и в любом случае она останется одной из многих его биографий — а вот "Дикие лебеди" уже приобрели статус едва ли не главной книги, по которой Запад представляет себе Китай ХХ века, и наверное надолго его сохранят.
В этой книге неудобоносимые бремена традиционного общества и "кошмар истории" показаны с точки зрения нескольких поколений женщин — и этот ракурс оказался убедителен для современного читателя во всем мире. Особую силу этим рассказам придает то, что сами они годами складывались из обмолвок, умолчаний, редких минут откровенности. Главную часть семейной истории Юн Чжан узнала от матери, лишь когда та приехала к ней в Англию в 1988 году: "она впервые оказалась за границей, и мне хотелось повозить ее повсюду, показать как можно больше, но почему-то, ощутила я, ей это не в радость. Что-то было у нее на уме, что-то ее беспокоило. Однажды, отказавшись от поездки по магазинам, она села за мой черный обеденный стол, на котором сияли золотые нарциссы, и, сжимая кружку с жасминовым чаем, призналась, что больше всего на свете хочет со мной поговорить. Мама говорила каждый день в течение нескольких месяцев. Впервые она рассказала мне о себе и о бабушке".
По ходу чтения вырисовывается внутренний сюжет книги: бесчеловечность старинных обычаев, тяжесть "женской доли", зверства японской оккупации заставляют читателя вместе с героинями мечтать об освобождении — и вместе с ними радоваться приходу коммунизма. А потом вместе с ними же видеть, как на смену мучительству обычаев приходит мучительство идеологии и безумие "Большого скачка" и "культурной революции".
И все эти эпохи самым буквальным образом отражаются на человеческом теле, калечат его — и тут важнее всего то, что эти травмы описаны с детальностью, на какую способны только те, кто сам эти раны перевязывает. У традиции свои способы мучить: "Вид женщины, покачивающейся на крохотных ножках, должен был пробуждать в мужчине желание — отчасти потому, что ее хрупкость вызывала у него стремление защитить ее. Ноги бабушке забинтовали в двухлетнем возрасте. Ее мать, ходившая на таких же ножках, сначала спеленала ей ступни шестиметровым куском белой ткани, подогнув все пальцы, кроме большого, под подошву, потом придавила ногу в подъеме камнем, чтобы сломать кости. Этот процесс продолжался несколько лет. Даже сломанные ступни следовало держать забинтованными день и ночь, потому что без повязки они сразу начали бы срастаться. Годами бабушка жила в состоянии непрестанной, изнуряющей боли. Когда она умоляла мать разбинтовать ноги, та плакала и говорила, что небинтованные ноги сделают ее несчастной и что это делается для ее же блага".
История мучит по-своему: "Однажды мама пришла домой с лицом, перекошенным от боли. Ей приказали стоять на коленях на битом стекле. Бабушка весь вечер вынимала из ее коленей осколки пинцетом и иглой. На следующий день она сшила маме толстые наколенники, а также защитную подушку, оборачиваемую вокруг пояса — именно в эту уязвимую часть тела нападающие направляли свои удары". При чтении о культурной революции, о ее, как пишут левые французские философы, "великом и суровом насилии", как всегда, поражает, что издевательства и пытки происходят не с изъятыми из обычной жизни людьми, а в самой гуще обычной жизни, что после ежедневных мучительств люди возвращаются домой к родным, а не в камеру на нары.
В европейских (включая и русские) рассказах об ужасах истории ХХ века обычной точкой отсчета служит идилличность дома, семьи, хутора, местечка; "кошмар истории" принято изображать через разрушение "места счастья". А здесь такого дома и, соответственно, такого места с самого начала нет. Идиллией, точкой отсчета здесь служит не дом, не место, а моменты взаимопомощи, откровенности, нежности между мужем и женой, матерью и дочерью, моменты созерцания рукотворных и природных красот — одежды, камней, цветов. И современному — в общем, бездомному — человеку оказывается неожиданно близкой эта ориентация не на прочный домашний фундамент, а на серию невесомых моментов как на прибежище человечности.
В последние годы Китай играет в общественном сознании роль воплощенной укоризны — если страна не "мажет свое прошлое черной краской", то в награду становится второй экономикой мира. Из книги Юн Чжан мы можем узнать, что же такое эта черная краска, то есть человеческая, персональная, почти телесная правда о прошлом.
"Дневник Скотта Пендлтона Коллинза, солдата второй мировой войны". Уолтер Дин Майерс. М.: Текст, 2008
Уолтер Дин Майерс — афроамериканец из Гарлема и один из главных американских авторов, пишущих в тяжелом жанре литературы для подростков. Он начинал в 70-е годы, когда после Вудстока и Вьетнама возник спрос на умные подростковые книжки с моралью. Сегодня Майерс — автор более двадцати романов и лауреат множества премий (в частности, премия Коретты Скотт Кинг, жены Мартина Лютера Кинга, для афроамериканских писателей доставалась ему пять раз). Самые известные книги Майерса — "Падшие ангелы", об афроамериканце во Вьетнаме, и "Монстр", о черном пацане, которого обвиняют в убийстве, и тот пытается свыкнуться с мыслью, что всю свою жизнь проведет за решеткой. В основном он пишет про перевоспитавшихся ребят из Гарлема и для ребят, которым интересно читать про Гарлем. Но "Дневник Скотта Пендлтона Коллинза" не такой. Это вымышленные записки солдата второй мировой войны. Простой белый парень из города Роанок, штат Вирджиния, попадает на войну в семнадцать лет, весной 1944 года. Дневник он ведет всего четыре месяца, с мая по август 1944-го — высадка союзных войск на пляже Омаха в Нормандии и сражения за города Сен-Ло и Вир. Дальше Скотту "повезло" — он получил ранение в ногу и, оставшись хромым на всю жизнь, вернулся с войны живым.
Эта война, о которой кто только и как только не писал, в изложении совсем еще мальчика Коллинза предстает по-новому страшной. У солдата нет эпитетов для раскрашивания битв, нет времени для эмоций. Он просто говорит — "полегло много наших", "одного почти пополам разорвало", "я страшно устал и хочу домой". И такая простота смерти пугает именно своей обыденностью, как документальная хроника: "был человек — и нет его". В 1993 году Майерс написал историю вьетнамской войны для подростков. Дневник солдата Коллинза, сочиненный в 1999 году, продолжает тему войны, показывая историю для подростков глазами такого же подростка. И это очень сильно. Потому что невозможно забыть такое описание высадки на пляже Омаха: "Весь пляж был усеян телами. Большинство лежало неподвижно, но некоторые были только ранены и пытались ползти. В воде тоже были солдаты, пытавшиеся выбраться на берег. Были и те, кто просто плыл. Не могу больше писать".
"Минеральный джаз". Заза Бурчуладзе. М.: Ad Marginem, 2008
В немаленькой литературной тусовке Грузии Заза Бурчуладзе — далеко не последний человек. Его, что для западноориентированных грузин очень важно, признали не только в стране, но и за рубежом — стараниями Гете-института его роман "Минеральный джаз" был переведен на немецкий, опубликован в Германии и как-то даже немцами вполне принят. С тех пор Бурчуладзе стал фигурой почти культовой и в самом Тбилиси, где он не только пишет, но и издает литературную газету и публикуется в глянцевых журналах.
Этот самый известный его роман, да и вообще самую известную современную грузинскую книгу, перевели на русский язык в издательстве Ad Marginem, и это важно, потому что издательство это ловит тенденцию и абы как книги не издает. В случае с Бурчуладзе желание издателей вполне понятно: первыми открыть грузинскую литературу, как до этого украинскую — Елизарова, Адольфыча, Лесева. Ведь "грузинское" — это брэнд. Хочешь пить боржоми — сходи на концерт Катамадзе и гастроли Стуруа и купи себе книгу нового грузинского автора.
Роман "Минеральный джаз" оказывается вовсе не таким user-friendly, как песни Катамадзе. Во-первых, это роман несконструированный, как джазовая импровизация. До самой последней страницы автор не может определиться ни с сюжетом, ни с главным героем и достаточно панибратски заигрывает с читателем, постоянно треплет его за щечки, то обращаясь к нему "проницательный читатель" или "досужий мой читатель", то восклицая что-нибудь вроде "гусарики мои". Нерешительность автора приводит к тому, что читатель вязнет в романе, поскольку ему не на что опереться, кроме как на бесконечные размышления автора о собственном писательском деле: а вот сейчас мы, пожалуй, сделаем так, а сейчас лучше пойдем туда. Бурчуладзе пишет роман о несостоявшемся романе, и читать его хоть и не вредно, но довольно утомительно. Но зато из всех его анекдотов и цитат становится понятно, что он в доску свой. Когда же он в одном абзаце цитирует Горация и Пруста, а затем — фильм "Убить Билла" и группу Radiohead образца 1997 года, не влюбиться в этого симпатичного грузина становится просто невозможно.