The Observer
Стоя на тропинке, Реми Брис смотрит вдаль на молодую пшеницу. За ним на участке один гектар или около того превосходной, расположенной на склоне, выходящем на юг, известняковой почвы тянутся лозы винограда сорта пино нуар, из которого он делает получившее множество наград шампанское вино класса grand cru.
Единственное различие полей, если не считать, конечно, того, что на них растет, юридическое. Только те поля, что за спиной Бриса, считаются национальным институтом наименования места происхождения — правительственным органом, который устанавливает жесткие правила относительно того, что, где и как может производиться во Франции, годными для винограда, предназначенного для производства самого популярного в мире шипучего вина. Как надеется Брис, эта ситуация продлится недолго. Чтобы удовлетворить новый спрос, увеличивающийся благодаря мировому росту и маркетингу, Шампань переживает самые большие перемены за последние десятилетия — пересмотр и расширение драгоценной и тщательно демаркированной земли, на которой можно выращивать виноград и производить вино.
Проблема ясна всем. "Рынок взлетел, но у нас просто не осталось земли",— говорит Катрин Шамурен из союза шампанских виноделов. В 2007 году регион поставил 339 млн бутылок, что в десять раз больше уровня 1950 года. Практически все 35 тыс. га засажены. Большая часть новой продукции предназначена для нуворишей, как Шамурен их называет, из Бразилии, России и Китая.
Сторонники пересмотра, в числе которых все крупнейшие дома, такие как Moet et Chandon, Taittinger и Veuve Clicquot, говорят, что это необходимо для сохранения качества и сдерживания цен. "Это необходимая эволюция,— говорит Пьер-Эммануэль Теттенже, глава Taittinger Champagnes.— Даже если мы займем еще 10 тыс. га, мы останемся небольшой винодельческой областью, куда меньшей, чем были в конце XIX века".
Однако процесс сложный и будет решаться на самом верху — на уровне государственного совета, верховного административного суда Франции. В ближайшие несколько месяцев инспекторы прошерстят пшеничные поля Бриса и тысячи других, чтобы решить, могут ли здесь посадить драгоценный виноград. "В Шампани мы превращаем виноград в золото,— говорит Даниэль Лорсон из межпрофессионального комитета вин Шампани.— Мы просто надеемся получить больше винограда, который можно будет превратить в золото".
Предварительный отчет инспекторов был опубликован в марте. Победителей было много: 40 новых деревень обнаружили себя в заветных границах. Но были и проигравшие. Две деревни оказались за этими границами. Счастливчики между тем получают нечто большее, чем просто право выращивать виноград для шампанского вина. Положительное решение поднимает цену на поле с примерно £4 тыс. более чем до £800 тыс. за 1 га. Главные победители — крупные участники рынка, такие как Taittinger или Moet et Chandon, которые будут эксплуатировать растущий мировой спрос. "Большие дома, разумеется, ждут дополнительных бутылок,— говорит Лорсон.— Но они тратят много денег на открытие новых рынков".
Но есть и опасения. Богатство Шампани — а местная шутка гласит, что бедный производитель шампанского тот, кто сам моет свой Mercedes,— основывается на тесном альянсе фермеров и мировых домов, часто принадлежащих международным инвестфондам или конгломератам по производству предметов роскоши, таким как Louis Vuitton, которые производят большую часть вина и продают его. По словам Шамурен, кое-кто беспокоится по поводу того, что большее количество винограда приведет к снижению цен на сырье, а это будет означать меньше денег для фермеров и более высокие нормы прибыли для производителей. Но это вопрос очень щекотлив. Мало кто решается выступить с критикой открыто.
В Орбе-л`Аббайе, небольшой деревушке в 20 минутах езды от Эперне, которая была лишена своего драгоценного шампанского лейбла в марте, мэр Пьер-Ив Жардель теперь говорит, что его неправильно процитировала газета Le Monde, когда приписала ему фразу о том, что, по его мнению, шампанское "ничего не принесло" его деревне. Только каждый пятый виноградарь решался поговорить с корреспондентом The Observer. Когда Реймона Ранте, 85-летнего владельца 1,3 га некогда шампанского винограда, спросили о шампанском, он лишь ответил: "Какое шампанское, у меня нет шампанского",— и повесил трубку.
В кафе Монмирая, только что включенного в зону, находят этому свое объяснение. "Это очень закрытый мирок,— говорит один из завсегдатаев Brasserie du Marche.— Они живут вместе, держатся друг за друга, вместе богатеют и вместе умирают. Я не уверен, что хотел бы жить так, даже если бы имел возможность. И вообще я пиво предпочитаю, если честно".