В серии "Жизнь замечательных людей. Биография продолжается" вышел почти тысячестраничный труд Людмилы Сараскиной об Александре Солженицыне. С новинкой ознакомилась Анна Наринская.
Безусловное достоинство книги Людмилы Сараскиной состоит в том, что автор своих задач отнюдь не камуфлирует, на объективность не претендует и декларирует свой подход к материалу уже на шестнадцатой странице.
"Что движет жизнеописателем — уважение к имени, освященному славою, или стремление отделаться от пиетета перед гением и пуститься в развенчание его "культа"?.. Куда устремлен поиск — к светлой сердцевине личности или к ее теневым, изнаночным, порченым краям?" — спрашивает Людмила Сараскина. И сама отвечает: "Там нет истины, где нет любви,— этой христианской максимой решается вечный спор между "биографами-апологетами" и "биографами-судьями"". А в качестве биографа-апологета Сараскина видит свою задачу в том, чтобы "защитить свой предмет перед несправедливым судом общества, очистить от клеветнических нападок и ложных обвинений".
Это честный подход: читатель предупрежден, значит, вооружен. То есть он понимает, как ему читать эту биографию (если после этих слов он все-таки решит ее читать), как относиться к оценкам автора и подбору цитат и фактов.
Причем с Солженицыным в смысле биографии что хорошо? Он про себя уже все написал. Людмила Сараскина обильно цитирует его полуавтобиографическую (например, "В круге первом") и совсем документальную (например, "Бодался теленок с дубом") прозу.
На фоне этого самозабвенного цитирования, демонстрирующего самый высокий уровень доверия к своему "предмету", довольно странно выглядят попытки собственных документальных расследований, которые автор этого жизнеописания пытается проводить в духе западных исследовательских биографий. Вот, например, знаменитый шрам на лбу Александра Исаевича. Откуда он взялся? Сам писатель вспоминает, что в возрасте двенадцати лет он во время игры с мальчишками случайно порезал себе руку ножичком. Попал, вероятно, в нерв и грохнулся в обморок, "с размаху попав лбом об острое ребро каменного дверного уступа". В общем-то на этом объяснении можно было бы успокоиться. Но Людмила Сараскина именно тут считает необходимым ответить на "клеветнические нападки", а именно на сообщение в забытой уже книге чешского журналиста Ржезача (доказано, что этот текст инспирирован КГБ), что лоб себе Солженицын разбил, когда мальчишка-еврей Каган толкнул его за то, что тот назвал его "жидом пархатым". С этими инсинуациями Людмила Сараскина расправляется следующим образом: "Но если пацаны орут, дерутся, то, наверное, все же стоя лицом к лицу. И если, наскакивая, толкаются, то ударами — руками, локтями, коленками — спереди, так что падающий разбивает скорее затылок, чем лоб... А то ведь получается, что хороший еврейский мальчик наносит русскому хулигану удар сзади — подлым, коварным способом..."
Впрочем, откровенная наивность, которую позволяет себе Людмила Сараскина в анализе специфики детских драк, может и забавлять. А вот откровенная неприязнь, с которой она описывает первую жену Солженицына Наталью Решетовскую, как-то даже огорошивает. Решетовская действительно доставила Александру Исаевичу множество неприятностей. Она пыталась завести новую семью, когда он был в лагере, но не давала ему развода, когда новую семью решил завести он сам. А впоследствии написала — возможно, по указке КГБ — компрометирующие автора "ГУЛАГа" воспоминания. Но они долго прожили вместе, и он долгое время ее ужасно любил. Сама Сараскина приводит просто невероятные письма Солженицына к Решетовской, однако безапелляционно описывает ее тщеславной пустышкой и даже намекает, что ее попытка самоубийства при окончательном разрыве была инсценировкой и шантажом: "Она приняла 36 пилюль мединала (по другим сведениям, 23 таблетки по 0,3 грамма)".
Какая-то есть в этом несправедливость. По отношению к Александру Исаевичу, который, судя по этой биографии, потратил столько времени и души на такую бессмысленную личность.
Но Решетовской как жене Сараскина хотя бы иногда предоставляет голос, цитирует ее воспоминания, чтобы сразу же с ними поспорить. Другим "несогласным" из числа "просто людей" она высказаться не дает. Как, видимо, и ее герой, она считает, что такому титану, как он, вровень только государство. Скажем, советская власть, которую ему удалось пошатнуть. Поэтому оказывается важным, как отреагировал на очередное заявление Солженицына Андропов или даже какой-нибудь его наймит типа Ржезача, и не имеет никакого значения, что могут сказать "бывшие свои", например сотрудники "Нового мира" времен Твардовского или — потом — Андрей Синявский или Владимир Максимов. Конфликты с ними (и многими другими) в книге упомянуты, так как они доставили неприятности Александру Исаевичу, и однозначно объяснены их "трусостью", "нечистоплотностью", "рвачеством". Все эти люди просто "оказались врагами" Солженицына, а значит, и России. Кстати, до книги Людмилы Сараскиной в этой же серии выходила биография Владимира Путина, и ее автор Рой Медведев придерживается точно такого же мнения насчет врагов Путина.