фестиваль театр
В рамках проекта "Гогольfest" в "Мыстецьком арсенале" прошли первые спектакли-перфомансы. В этой части фестивальной программы заявили о себе труппы Русского инженерного театра АХЕ и театра "Дерево" из Санкт-Петербурга, а также Харьковского драматического театра имени Тараса Шевченко, показавшего в Киеве "Один день Ивана Денисовича" в постановке Андрея Жолдака. У зрителей, посмотревших эти спектакли, практически не осталось сомнений: актер перестал быть сколько-нибудь влиятельной фигурой в современном театре. В лучшем случае он остается сценической пешкой.
Поставленный по мотивам повести Александра Солженицына спектакль "Один день Ивана Денисовича" Харьковского драматического театра имени Тараса Шевченко — репертуарный, поэтому украинский зритель видел его не раз. Режиссер Андрей Жолдак выстроил спектакль на образах сталинских времен, рассказав историю унизительного превращения человека из венца творения в безгласную биомассу. Самая потрясающая сцена спектакля — застолье тюремщиков, наряженных в заячьи костюмы и с аппетитом уплетающих гору вареных яиц — как говорят, любимого продукта Сталина. Это, по Жолдаку, символизирует убийство зарождающейся жизни. Актерскую работу в постановке можно оценивать только как коллективный труд: режиссер сознательно стер индивидуальности, и даже личность Ивана Денисовича (актер Владимир Маляр) теряется на подмостках.
Настоящей новинкой для украинского зрителя стали представления российских театров АХЕ и "Дерево". Выступать на европейских фестивальных сценах этим труппам привычнее, чем дома, так что увидеть их спектакли в Москве и Киеве — уже удача.
На "Гогольfest" оба театра оказались в не совсем привычной для себя ситуации. Как правило, они разыгрывают свои представления-перфомансы под открытым небом, используя в качестве декораций городской ландшафт. Впрочем, под сводами "Мыстецького арсенала", ремонт которого закончится еще не скоро, актеры не стушевались.
"Мокрая свадьба", которую привез на фестиваль Русский инженерный театр АХЕ,— по сути, тщательно воспроизведенный свадебный ритуал. Внятного сюжета у спектакля нет. На сцене действуют двое жрецов (они же — режиссеры Павел Семченко и Максим Исаев), которые напоминают то средневековых инквизиторов, то развязных ведущих эстрадного шоу. До появления "брачующихся" главных героев они с хищным наслаждением раскатывают тесто. Это механистическое "тили-тили-тесто", по убеждению основателей театра,— зрелище не менее захватывающее, чем игра драматических актеров (последние в постановке немы как рыбы). Парочка на сцене с таким воодушевлением терзает, мнет, посыпает сахарным песком и поливает вином тела жениха и невесты, что складывается впечатление: вскоре этих бедняг засунут в печь и запекут до румяной корочки. Но нет: к концу представления новобрачные всего лишь картинно взбаламутят воду в бассейне и пройдут по телам своих мучителей. По задумке режиссера, двухчасовая "инициация", которую прошли на сцене новобрачные, должна примирить их друг с другом и окружающим миром.
Постановщик пантомимы "Волчье танго" (театр "Дерево") Антон Адасинский попытался нивелировать сюжет, свести его к пластическим вариациям на темы театральных опытов Всеволода Мейерхольда, купальских обрядов, живописи Брейгеля и сцен из шекспировского "Сна в летнюю ночь". Разыграны они таким образом, что зрителю приходится либо смириться с отсутствием сюжетных связей, либо в знак протеста покинуть помещение. Пожалуй, можно сказать: никогда прежде в один день в Киеве не пытались так эффектно разрушить основы театра, прежде казавшиеся незыблемыми. Благодаря "Гогольfest" публика убедилась: театр можно изобретать вечно, как велосипед,— до полного художественного истощения.