"Псковитянка" развернулась во всю старь

Реставрация опера

Очередная премьера Мариинки называется скромно — "капитальное возобновление". "Псковитянка" художника Федора Федоровского шла здесь и в 1952 году, и в 1977-м, и в 1992-м. А создавалась и вовсе в 1932-м для Большого театра. Реинкарнация соцреалистического оперного хита, по мнению Валерия Гергиева, стоявшего за пультом, предприятие вполне актуальное. ОЛЬГА Ъ-КОМОК обнаружила, что публика с худруком театра совершенно согласна.

Оркестровое вступление к Пятой картине. На сцене, густо поросшей вековым, замшелым, абсолютно шишкинским лесом, собирается гроза. Гром гремит, молнии сверкают, ливень (световой) как из ведра, а тут деревья с кустами как закачаются! В зале аплодисменты. По авансцене под узцы проводят трех живых лошадей с Иваном Грозным и его опричниками — бурные аплодисменты. Спустя пару минут трое ряженных под царя наездников прогоняют этих самых лошадей осторожной рысью — в зале овация. Точно так же радостно и непосредственно реагировала переполнившая Мариинку публика на прочие изюминки спектакля, заготовленные полвека назад Федором Федоровским и свежеподрежиссированные Юрием Лаптевым. Чего стоит, например, появление Ивана Грозного на псковской соборной площади: пышность, золото, всеобщая суета, царь влетает, проносится к церковной паперти, вдруг резко оборачивается к толпе и застывает в живописной хищной позе. Немая сцена. Взрыв аплодисментов. Занавес падает, потом взлетает вновь — царь на том же месте. Овация.

Одним словом, новая-старая "Псковитянка" не просто отчаянно живописна, а канонически живописна: псковские дали прописаны во всех деталях и синеют почище, чем у Левитана, псковский кремль застроен древними белокаменными церквями по всем правилам художественной перспективы. Псковские бояре в расшитых кафтанах как один дородны и рассудительны, девушки в сарафанах всех цветов радуги кокетничают в приторной оперной манере. Иван Грозный, как ему и положено, передвигается на ястребино-орлиный манер (ноги полусогнуты, руки растопырены, пальцы скрючены, борода торчком). Малюта Скуратов обряжен в такую сверкающую кольчугу, а меч у него такой длинный, что хочешь не хочешь — устрашишься. Режиссеру с визуальным материалом господина Федоровского — изобильным и самодостаточным — и делать-то почти нечего. Юрий Лаптев, отвечавший за режиссуру нынешнего "капитального возобновления", в соцреалистический оперный канон решил не вмешиваться. Массовку развел вполне грамотно, певцов суетиться не заставлял. В итоге все действующие лица страдали, любили и боролись в почти полной неподвижности, а их традиционно оперная жестикуляция, которую в других постановках принято ругательски ругать, здесь оказалась трогательно уместна: каноническому видеоряду — каноническое сцендвижение.

Музыкальные достоинства "Псковитянки" оказались под стать сценографии. В руках Валерия Гергиева оркестр зазвучал мясисто, энергично и точно в лучших традициях Мариинки конца 90-х (когда Маэстро записывал "Псковитянку" для Philips Classics). Что местами оркестр перекрикивал солистов, так это не беда, это традиция. А что вокалисты — все как один голосистые и удачно совпавшие с типажами своих героев — в стремлении угнаться за оркестровым напором забывали о дикции, так это и вовсе закон жанра. Зачем же иначе субтитры над сценой (пусть и на английском), если не за тем, чтобы по ним пытаться разобрать, отчего конкретно в данную минуту страдает княжна Ольга (Татьяна Павловская) или к чему призывает посадничий сын Михаил Туча (Михаил Вишняк)? Исключением из оперного правила стал только Геннадий Беззубенков (князь Юрий Токмаков), с откровенно театральной смачностью пропевавший свои воззвания к псковичам. "Жанрообразующее" сочинение Римского-Корсакова прочли дословно, без всяких там подтекстов, контекстов и прочей интеллигентской ерунды. Грозный — ужасен, но совестлив, псковичи — исторически обречены, Ольга погибает примерно так же, как Волга впадает в Каспийское море. В итоге в репертуаре театра появился опус, на котором студентам музучилищ особенно удобно объяснять, что же такое русская опера.