Катя Балодс из Прокопьевска Кемеровской области — это очень обаятельный и шустрый ребенок. Мы с ней даже станцевали в Томском кардиоцентре. У Кати редчайший и смертельно опасный диагноз, у нее опухоль на сердце. Риск внезапной смерти огромен. Опухоль могут удалить хирурги, но пока наверняка неизвестно, возможно ли это сделать, сохранив сердце. Поэтому не исключается и пересадка сердца. Лечить будут итальянские врачи из Бергамо. Они уже спасли нашу Катю Михайлову и теперь ждут ее тезку. Но поедет ли Катя Балодс в Италию? Все, что могли продать на ее лечение мама и бабушка, они уже продали.
Девочка Катя — это такой ангел с большими зелеными глазами. Узнал я об этом минут через пять после того, как мы познакомились. А до этого ее красивое лицо уткнулось в бабушкино плечо, словно показываться нам с фотографом и не собиралось. В своей возрастной группе Катя выглядела просто чемпионом по стеснительности, но первое впечатление, как водится, обмануло. "Я сначала очень стеснительная бываю,— развернувшись к нам, королевским тоном сообщила Катя.— Потом перестану стесняться и буду с вами разговаривать. А пока еще рано". Так и сказала. И уткнулась обратно. Я от неожиданности чуть ей не поклонился.
Бабушка Кати Людмила Геннадьевна рассказывает, что шумы в сердце девочки обнаружили врачи в родном Прокопьевске еще в четырехмесячном возрасте. Полноценного обследования не получилось — ребенок ужом вертелся под приборами и веселиться хотел явно больше, чем лечиться.
Диагноз поставили в Кемеровском кардиоцентре — опухоль сердца. Хотели делать операцию, уже вскрыли грудную клетку, но увидели такую массивную опухоль, что развели руками и зашили. В России и так сложных операций на детские сердца делается очень мало. А тут еще и непонятно, то ли опухоль удалять, то ли сердце донорское пересаживать. Катя в прямом смысле слова одна такая: случаи опухоли на сердце в медицинской литературе описаны, но вот мало кто из практикующих врачей с ними сталкивался. Потом Катю повезли в Израиль, в Хайфу, потом в Бакулевский кардиоцентр. Диагноз везде подтверждали, рекомендовали пересадку сердца и разводили руками, как в Кемерове.
А опухоль делает работу Катиного сердца крайне нестабильной. Сейчас врачи говорят, что она серьезно начинает угрожать жизни. У Катеньки прогрессируют тахикардия и аритмия, она слабеет.
На всех этих обследованиях у семьи Балодс кончились деньги. Катина мама Ксения зарабатывает 5 тыс. руб. и воспитывает второго ребенка. Муж испугался трудностей, ушел из дома и даже алименты платить отказывается. Вроде даже угрожает. "Раньше Катенька все спрашивала: где папа, когда приедет. А сейчас уже и забыла",— машет рукой Людмила Геннадьевна. Для лечения девочки пришлось продать квартиру.
Катя уже полгода наблюдается в Томском кардиоцентре. Здешние врачи обсуждали операцию по вживлению в Катино сердце специального прибора, который нормализовал бы уровень сердцебиения. Но потом передумали: сердце работает крайне нестабильно, днем оно бьется очень сильно, а ночью еле слышно. Прибор с таким сердцем может и не справиться.
Катю зовут в итальянскую клинику в Бергамо, там с помощью читателей "Ъ" в прошлом году было пересажено донорское сердце Кате Михайловой из Томской области. Теперь у Кати все в порядке, и осенью она прилетает домой, в Россию. Но с ее маленькой тезкой все сложнее: Кате Балодс понадобится еще и обследование в специализированной клинике в Милане, а потом долгое лежание в Бергамо. И разумеется, деньги, которых у этой семьи нет.
Девочка все это время сидит лицом в бабушкино плечо и глаз не кажет.
— Катюша, милая,— буквально взмолился я.— Ну я же через полстраны летел, чтоб на тебя посмотреть. Давай поговорим. Вот сейчас сядем рядом и поговорим, верно? Или ты так и будешь дуться и молчать?
— Ну ладно,— соглашается наконец Катя,— можно поговорить. Только недолго, а то у меня уже глазки закрываются.
И тут же передумала:
— Лучше пойдем со мной гулять до окна.
Я беру ее за руку, мы медленно идем по больничному коридору. Точнее, это я — медленно, а Катя, не отпуская моего пальца, пританцовывает чуть впереди. Когда до окна остается всего несколько метров, Катя мрачнеет, садится на корточки — и слеза по щеке.
— Катюш, что с тобой, тебе больно? — наклоняюсь я к ней.
— У меня ножки устали,— всхлипывает она.
Я прикладываю ухо к ее грудной клетке. Сердце бьется как минимум в два раза быстрее моего.
Иду из кардиоцентра в гостиницу, в голове крутится строчка: "И жить торопится, и чувствовать спешит". Так вот трехлетняя девочка Катя действительно не по собственной воле торопится жить. Это ее организм ее торопит, это ее сердце торопится. И ничем хорошим эта спешка закончиться не может. Катя может бегать, играть, а потом вдруг упадет. И однажды может не встать, сказал мне томский профессор Ковалев.
У кардиологов это называется "огромный риск внезапной смерти".