100 лет назад, в апреле 1908 года, в Москве случилось невиданное ни до, ни после этого наводнение. Как выяснил корреспондент "Власти" Кирилл Новиков, стихия застала врасплох не только жителей города, но и его руководителей.
"Картина набережных получилась совсем венецианская"
Московское наводнение 1908 года стало настоящим кошмаром для города не потому, что в России не умели бороться с подобными бедствиями, а потому что с ними не умели бороться в Москве. Если где-то в России знали, что делать в случае подъема воды выше критического уровня, так это в Санкт-Петербурге, который в конце XIX века заливало порой по нескольку раз в год. Здесь существовал налаженный механизм спасения на водах, действовала эффективная система оповещения населения и имелся опыт оказания помощи пострадавшим. Однако вся эта система создавалась и доводилась до ума в течение двух столетий. В Москве же поводов для ее создания не было.
Петербургская защита от наводнений состояла из нескольких элементов. Существовала продуманная система оповещения населения о надвигающемся бедствии. Когда вода в Галерной гавани, которая первой затоплялась в случае наводнения, поднималась на три фута выше ординара, трижды стреляла пушка, после чего на здании Адмиралтейства поднимали особый флаг или фонарь в темное время суток. Жители знали, что в скором времени могут быть затоплены западная часть Васильевского острова, берег Малой Невки, остров Крестовский и ряд других районов. Когда вода поднималась выше 5 футов, стрелять начинали четырехфунтовые орудия Петропавловской крепости. Делалось по одному выстрелу каждые полчаса. Когда же вода поднималась выше 6 футов над ординаром, начинали стрелять каждые четверть часа. Если же вода поднималась до 7 футов, начинали стрелять восьмифунтовые орудия каждые четверть часа, причем совершали по два выстрела. Спасением утопающих занималась речная полиция, в которой к концу XIX века служили 88 городовых при 11 паровых судах и 35 шлюпках. Наконец, немалую помощь оказывало благотворительное Императорское Российское общество спасения на водах. Общество располагало спасательными станциями, оборудованными средствами спасения, и некоторым запасом лодок. В конце XIX века благодаря обществу в Петербурге и его ближайших окрестностях было 163 спасательных станции. На случай наводнения общество держало в городе наготове 10 больших лодок с низкой осадкой, и если вода поднималась выше 6 футов над ординаром, главный морской штаб отряжал необходимое число моряков для того, чтобы приступить к спасению пострадавших с помощью этих лодок.
Из всего перечисленного в Москве существовало лишь несколько спасательных станций общества спасения на водах, но они располагались слишком близко к воде, так что, как только Москва-река вышла из берегов, их немедленно затопило. Словом, москвичи ожидали наводнения не больше, чем, скажем, падения Тунгусского метеорита.
Более того, когда наводнение уже началось, в незатопленных частях города плохо представляли масштабы бедствия. Газеты поначалу даже изволили шутить. "Русское слово", например, открыто издевалось: "Картина набережных получилась совсем венецианская. Поминутно встречаются лодки с пассажирами, возвращавшимися из церквей с зажженными свечами, совсем как на Большом канале в Венеции. Только не было серенад". Оценить подлинные масштабы постигшей город катастрофы удалось не сразу.
"Несчастья мы не ждали"
В начале апреля 1908 года резко потеплело, и накопившийся за зиму снег начал стремительно таять. В среду 9 апреля (по старому стилю), за несколько дней до Пасхи, в Москву стали приходить тревожные слухи о том, что подмосковные реки выходят из берегов и подтапливают окрестные деревни. Слухи, как водится, проигнорировали и губернские, и городские власти, а в ночь на четверг Москва-река вышла из берегов. Книга анонимного московского автора, опубликованная через пару месяцев после трагедии, описывала происшедшее так:
"Набережные реки Москвы и Водоотводного канала представляли из себя сплошное водное пространство. Залиты были все прилегающие к набережным улицы и переулки, около каждого моста были большие озера, в которых извозчичьи пролетки уходили по колеса. Плавали лодки и плоты, и лишь изредка попадались смельчаки, идущие по пояс в воде. У мостовых озер образовались извозчичьи биржи, где работали ломовики, перевозя самую разношерстную публику. Из воды еле виднелись фонарные столбы, а во многих местах деревянные перила были сломлены напором воды. С переулками сообщались с помощью лодок, но это было чрезвычайно опасно, так как лодки уносило по течению. А по реке неслись огромные бревна, стога сена, дрова, какие-то большие кадки, части крестьянских построек и целые избы. В 2 часа дня понеслась целая баржа, которая сломалась у быков Бородинского моста. Отрезанные водою, обитатели затопленных домов махали своим родственникам носовыми платками... Затоплено было много фабрик и заводов на Ивановке... На набережной пожар. Это горели постройки фабрики Бутикова, но пожарные не были в состоянии подъехать к очагу огня и работали с соседних зданий".
Поскольку наводнение началось ночью, многие обитатели зоны бедствия проснулись лишь тогда, когда Москва-река стала заливать их постели. В частности, в одном издании приводился рассказ портного К. и его жены. "Вода бурлила в Москве-реке,— рассказывают они,— но несчастья мы не ждали. Через несколько часов наша маленькая собачонка Амишка разбудила нас отчаянным лаем. Открыв глаза, при свете ночника мы в первую минуту просто обезумели. Вода доходила уже до кровати, и около нее, отчаянно воя и лая, плавала Амишка. Вдруг со страшным грохотом лопнули стекла окон, и вода хлынула бурным водопадом в квартиру. Лампочка погасла, мы остались в полном мраке. Мы бросились к дверям — но открыть их было невозможно. Напор воды был настолько силен, что наших сил не хватало. Топором взломали мы дверь, за нами выплыла и собачонка. Случайно волнами прибило к дверям наше платье, и мы с ним в руках начали пробираться к мосту. Фонари на улице не горели. Тьма страшная, шум воды, крики людей, визг и вой собак. Только на мосту светились вдали фонари".
Другой потерпевший рассказывал следующее:
"Я и мои домашние, хотя вода и наполнила весь нижний полуподвальный этаж нашего маленького одноэтажного домика на Овичнниках, утешали себя всякими надеждами, но через полчаса вода просочилась через пол. Тогда мы бросились убирать одежду, легкие вещи.
Через полчаса в комнатах было на четверть воды, вошедшей уже со двора. Приходилось заботиться о собственном спасении, но выхода из квартиры не было. Оставалось одно: отыскать во дворе по пояс в воде лестницу и приставить к крыше. Того и гляди, что весь дом сорвет вместе с нами.
Кое-как мы сняли с петель ворота, сколотили плот и поплыли, но он перевернулся, и вот мы попять в воде. Отсюда кое-как мы добрались во второй этаж каменного дома, где и спаслись".
Однако далеко не всем так повезло. Существует немало описаний того, как люди погибали, не дождавшись помощи:
"У Бородинского моста раздаются отчаянные крики.
— Братцы, помогите, помогите!
Народ тесным кольцом обнимает реку. С верховьев несет лодку. Молодой парень в желтой куртке и другой в пиджаке. Весла не действуют, уключины потеряны, лодку бросает из стороны в сторону. Желтая куртка, по-видимому, желает сохранить спокойствие. Рабочий бросается из стороны в сторону. Лодка кренится.
Многие крестятся, но помочь нечем. На мосту суета. Быстро опускают веревку со спасательным кругом, стараясь направить его в сторону лодки, рабочий ловит его, но волна относит. Круг снова бросают.
Потеряв надежду захватить веревку, рабочий крестится и бросается вплавь. После долгой борьбы веревка у него в руках. Его тащит к берегу, но — о ужас! — веревка рвется...
Еще некоторое время несчастный борется на глазах у тысячной толпы, с замиранием сердца следящей за его движениями. Видишь, как он теряет силы и все больше и больше погружается в воду. Осталась одна голова и концы рук. Еще несколько мгновений, и голова и руки скрылись, заходили круги, образовалась бурлящая воронка".
В начале наводнения, когда спасательные станции еще не все были затоплены, были попытки оказать утопающим профессиональную помощь, но, судя по свидетельствам очевидцев, толку от этой помощи было мало:
"Какой-то мущина, очевидно нетрезвый, с Раушской набережной свалился в воду. Быстрое течение понесло его по направлению к Воспитательному дому. Москворецкий мост и набережные были полны народу. Раздались мольбы о помощи. Матрос местной спасательной станции спустился в лодку. Чтобы ее не унесло течением, к ней был прикреплен канат. Лодка двигалась медленно. Борьба с волнами продолжалась несколько минут, показавшихся для зрителей целою вечностью. Долгое время на поверхности воды еще виднелась голова. Потом все исчезло. Матрос принужден был возвратиться обратно".
Однако далеко не все москвичи в это время глазели с мостов на то, как тонут другие. Многие старались помочь, и многие были спасены благодаря помощи соседей и просто случайных людей. Одна из московских газет, например, писала: "Торговец К. организовал своими силами спасения погибавших и своими руками спас пять человек. В доме Шабат на Софийской набережной, сплошь заселенном мелким столичным людом — ремесленниками, торговцами, мастеровыми,— разнесся слух, что в овощной лавке, приютившейся в нижнем этаже, залило всю семью лавочницы. Четверо детей, больной муж и больная родственница — немая от рождения — забились на верхние палати, и отсюда им нет выхода.
Несутся раздирающие душу крики...
К. наскоро сколачивает плот из первых попавшихся под руку досок и пускается на этом плоту к злополучной лавке.
Окна залиты на три четверти; остается не более полуаршина свободного пространства, чтобы проникнуть в эту квартиру. Наскоро делаются мостики, и по ним вытаскивают волоком детей и двух больных.
Невдалеке казенная винная лавка. Разносится слух, что сиделица этой лавки г-жа Ж. не хочет выходить, хотя лавка уже вся в воде. Она забилась на самую верхнюю полку и оттуда кричит, что убьет каждого, который будет ее принуждать выйти. Бедная женщина сошла с ума от ужаса.
Общими силами организуют спасение. Кое-как проникают в лавку и чуть не насильно выносят сиделицу. Ее отправляют в психиатрическую лечебницу. Как выяснилось, г-жа Ж. просидела на полке без пищи почти двое суток".
"Помощь поступала туго"
У властей никакого плана противостояния стихии не было, поэтому полиция и городская администрация, как признавали очевидцы событий, импровизировали на ходу. "Все Дорогомилово было залито водою и отрезано от города. Направо от моста образовалось несколько островков с строениями, здесь впервые появилась полиция у Бородинского моста, было выслано немного лодок, но гребцы оказались совершенно неумелыми людьми... Затем вода, затопив Лаврушинский переулок, подошла к Третьяковской картинной галерее и проникла в подвалы и котельную. Тут вторично проведена была мера администрации — работало 20 саперов с офицером... Городская управа организовала помощь потерпевшим, но, как говорится, гром не грянет — мужик не перекрестится. Помощь поступала туго. Заботились об увеличении числа лодок и снабжении их хорошими гребцами, но ни того, ни другого не находилось. Несколько помогли лишь пожарные и военные команды". Некоторые меры оказывались запоздалыми, в частности саперы были посланы спасать городскую электростанцию, но когда они прибыли на место, оборудование уже было испорчено. Другие меры были заведомо бесполезными. Кое-где, например, наскоро сооружались плотины, которые, конечно же, сразу разрушались водой.
Московский генерал-губернатор Гершельман в это время находился в отъезде, так что губернией в то время руководил вице-губернатор Владимир Джунковский. Узнав о том, что вода затопляет подмосковные деревни, находящиеся выше по течению Москвы-реки, он отправился их осматривать, прихватив с собой спасательные средства. "В ночь на четверг,— вспоминал Джунковский,— пришло и первое известие, что река Москва выступила из берегов и затопляет деревню Мневники Хорошевской волости Московского уезда, в 6 верстах от Москвы. Так как вскоре за этим пришло второе известие, что в Мневниках и соседней деревне Терехове один за другим затопляются дома и жителям грозит опасность, то я рано утром, захватив с собой спасательные круги и веревки, выехал на место и вместе с исправником Виноградовым и земским начальником Мясновым принял участие в спасении людей и скота". Вернувшись в Москву, вице-губернатор не смог не отметить величественность разразившейся катастрофы: "Особенно красивая картина была вечером между мостами Каменным и Москворецким, возвышавшимися над сплошной водной поверхностью. В воде ярко отражались освещенные электрические фонари обоих мостов, а по линии набережных почти над поверхностью воды горели газовые фонари, от которых виднелись только верхушки и которых не успели потушить,— казалось, что это плавающие лампионы на воде. Кое-где виднелись лодки, наполненные пассажирами с горящими свечами в руках,— это возвращались богомольцы из церквей после двенадцати Евангелий в Страстной четверг".
Действия Джунковского и дальше не отличались продуманностью. В своих мемуарах генерал подробно рассказывает о том, как получал со всех концов губернии телеграммы о трагических последствиях наводнения. Вместо того чтобы к оказанию помощи пострадавшим привлечь войска (будучи и. о. генерал-губернатора, Джунковский мог ими распоряжаться), он отправлял в затопленные районы своих чиновников. Впрочем, он совершил еще одну поездку — раздавал потерпевшим пасхальные куличи. "Новая депеша известила меня о страшном бедствии в Белопесоцкой слободе того же уезда, на линии Павелецкой железной дороги, на берегу Оки против г. Каширы. Это было вечером, около 6 часов в Страстную субботу. Я решил тотчас выехать, но, вспомнив, что приеду туда как раз в Светло Христово Воскресенье, заказал по телефону Филиппову полтораста куличей и пасох и несколько сот яиц, которые были доставлены мне в вагон на вокзал. Поезд отошел в 11 часов вечера и к утру 13 апреля был на полустанке, откуда до слободы было не более 1 1/2 версты. Я застал удручающую картину. Вся слобода была в воде, кое-где виднелись крыши домов, а местами одни трубы, только нескольких изб вода коснулась слегка, все пространство до противоположного нагорного берега реки Оки, где виднелся г. Кашира, было покрыто водой. Жители со своим скарбом, который успели спасти, с лошадьми, телегами, скотом расположились на горе близ слободы. По улицам слободы сновали лодки, плоты со стражниками и чинами полиции, спасавшими остатки из домов, которые были не совсем еще залиты. Ужас был на лице крестьян, когда я подъехал; увидя меня, бабы заголосили, а старики стали креститься. Тут же был и священник сельский, успевший спасти часть утвари из залитой водой церкви. Как только подвезли куличи и пасхи и разложили их, был отслужен пасхальный молебен, освящены пасхи и куличи".
"Выдано пособие на покупку пианино"
Городские власти вели себя не лучше. Слывший прогрессистом и либералом городской голова Николай Гучков совершенно растерялся и не знал, что предпринять. С начала катастрофы Гучков принялся объезжать пострадавшие районы и расспрашивать пострадавших. Впрочем, отдавал он и дельные распоряжения. Современник писал: "В то время как городской голова находился на Бородинском мосту, к нему подошел некто г. Бергер и предложил свои услуги в качестве добровольца для спасения погибающих. По его словам, в Германии широко применяется спуск веревок с петлями с мостов до самой воды. Утопающие имеют возможность захватить петлю и держаться. Немедленно были размещены такие веревки".
Активнее действовать городские власти начали, когда вода наконец спала. Глазам москвичей тогда предстала ужасающая картина разрушений. Очевидцы вспоминали: "Многие дома были полуразрушены, заборы и массивные ворота сломаны и унесены. Поломаны уличные фонари, железные перила набережных, мостовые исковерканы; в одних местах они были покрыты густым слоем ила, в других — речным песком, а были и такие площади, которые блистали чистотой и булыжник в них оставался отполированным. Всюду валялись бревна, доски, лодки, плоты, лежали кучи навоза и ила. Кустарники в садах были покрыты рваною бумагою, запутавшимися пучками соломы и сена. Многие большие деревья были вырваны с корнем и валялись вблизи. В подвальных и нижних этажах в уровень с мостовою стояла вода, и самая разношерстная публика выкачивала ее пожарными насосами, разными трубами, да и просто ведрами".
Власти начали, конечно, с оценки ущерба, который оказался колоссальным. Затоплено было порядка 16 кв. км территории города — то есть примерно пятая часть древней столицы. На этой территории располагалось 20 тыс. квартир, в которых проживало около 180 тыс. жителей. Многие из этих квартир стали совершенно непригодными для жилья, так что людей надо было куда-то девать. Были и погибшие — по большей части представители низших классов, но их точное количество никогда не было подсчитано. Вначале нужно было помочь потерпевшим, оставшимся без крова и средств к существованию. Так совпало, что трагедия произошла накануне Пасхи, поэтому в городе хватало куличей и крашеных яиц. Их то и стали собирать активисты комитета по всему городу, чтобы накормить голодных. Были собраны и теплые вещи.
В последующие недели комитет собирал пожертвования и распределял деньги между пострадавшими. Вот как эту работу описывал в своем отчете сам комитет: "Первое время попечителям приходилось прямо на руки выдавать большие суммы лицам, потерявшим все свое имущество, несчастных было так много, что не представлялось возможным сразу обойти их всех, и они толпами собирались около попечителей; но как только самая острая нужда была удовлетворена, решили действовать планомерно и осмотрительно. Прежде всего выдали, частью заимообразно, огородникам более или менее крупные суммы, чтобы дать им возможность восстановить свои огороды, так как вода снесла и поломала у них все; далее поспешили выдать пособия лавочникам, сделавшим в то время в ожидании праздников запасы, которые после наводнения оказались никуда не годными, купили молочникам коров взамен погибнувших, рабочим — орудия их производства. Были пострадавшие парикмахеры, сапожники, которым также пришлось покупать и выдавать принадлежности ремесла. Одной барышне, живущей исключительно уроками музыки, выдано пособие на покупку пианино, так как ее рояль после спадения воды оказался негодным и разбитым". То есть помощь оказывали, как теперь говорят, адресно. Денег было собрано столько, что у комитета хватило средств даже на то, чтобы отправить 332 ребенка из пострадавших семей на отдых в "летние колонии", где дети набирались сил вдали от насквозь отсыревших квартир. На все это комитетом было потрачено 185,3 тыс. рублей, причем городские средства на пособия почти не использовались — хватило денег благотворителей. Однако общие убытки от погубленных товаров на складах, уничтоженных предприятий и иной поврежденной собственности исчислялись миллионами рублей, и быстро восстановить потери оказалось невозможным.
ПРИ СОДЕЙСТВИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕРИЮ МАТЕРИАЛОВ В РУБРИКЕ АРХИВ