Вчера президент России Владимир Путин договорился с лидером ливийской революции Муамаром Каддафи о том, что Россия спишет долг $4,5 млрд Ливии, если та закупит на эту сумму российское машинотехническое оборудование. Между тем специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ вместе с некоторыми членами российской делегации считает, что в этих переговорах желаемого добились скорее ливийцы, а не россияне.
Накануне поздно вечером Владимир Путин плотно поужинал с Муамаром Каддафи. У него просто не было другого выхода: слишком долго тот произносил свой тост. И это не был тост за здравие: лидер Ливийской революции обрушился с критикой на США за их последовательную однополярность. Эту тему Муамар Каддафи поднял несколькими часами раньше, предложив господину Путину осмотреть растерзанный бомбардировщиками США дом, в котором, по словам, предназначенным, по некоторым данным, прежде всего для истории, нашла себе в тот день последний приют приемная дочь Муамара Каддафи. Эту тему лидер революции пронес не только через этот вечер, а через всю свою жизнь.
Господин Путин не стал спорить с ним. Кажется, он считал, что тут и спорить-то не о чем. Хотя формулировки самого Владимира Путина были гораздо более деликатными. Он говорил о накапливающемся потенциале насилия в мире и о том, что даже одно зерно "может сейчас перевесить одну из чаш весов" (на чашах, судя по всему, западный и восточный миры, а зерном может стать сильно проросшая за последние восемь лет Россия).
Муамар Каддафи и на эти слова отвечал долго и с удовольствием, но членам российской делегации не дано было понять, о чем он говорит: переводчик лидера Джамахирии произносил после него какую-то по всем признакам самостоятельную речь. У него, наверное, тоже накипело.
Рано утром вместо переговоров Муамар Каддафи пригласил Владимира Путина позавтракать к себе домой. Источники в российской делегации приняли это известие очень близко к сердцу и постарались передать его теплоту журналистским сердцам. Потеплело ли на сердце лично у меня, когда я узнал, что до сих пор с Муамаром Каддафи в его доме кушали только члены его семьи и что, значит, он теперь считает и Владимира Путина членом своей семьи? С одной стороны, конечно, потеплело. А с другой — мороз по коже.
Завтракали больше двух часов. Вся остальная общественно-политическая жизнь Ливии в это время сосредоточилась на огромной зеленой лужайке на территории резиденции под солнцем, которое показало себя с лучшей стороны людям, не видевшим его всю зиму, то есть прежде всего членам российской делегации. На лужайке росла трава, не так давно выложенная сюда ровными квадратиками. Вечером ее утюжил бронированный лимузин, в котором к переговорной бедуинской палатке подъехали Владимир Путин и Муамар Каддафи (лимузин, принадлежащий господину Каддафи, был без номеров, но я не удивился, ведь Муамар Каддафи, как известно, человек без паспорта). Трава тогда даже не примялась, а в земле не появилось колеи. Вентиляционные шахты на территории лужайки, которая размером в несколько гектаров, окончательно дешифровали эту территорию: именно под лужайкой на самом деле живет и работает вождь ливийской революции, однажды и навсегда усвоивший, что небеса не дают такой пожизненной гарантии, как земля под несколькими слоями бетона.
Российские чиновники были в это утро под впечатлением от ухода из "Олимпстроя" Семена Вайнштока, об этом к тому времени сообщили все федеральные телеканалы (впрочем, они уделили немало места и встрече лидеров Ливии и России - см. об этом в рубрике "Доступ к теле" на стр. 4). Я бы не удивился, если бы то же самое сделали и арабские телеканалы. Отчасти это было и правда так: в доме Муамара Каддафи, по утверждениям тех, кто там вчера был, включен только "Раша аль-Арабия".
Отставка стала неожиданностью, и о ней чиновники в первую очередь рассказывали друг другу. Глава "Газпрома" Алексей Миллер узнал о ней от меня и был, кажется, смущен: причины, по которым господин Вайншток принял свое решение, после которого была принята и его отставка, казались по крайней мере неочевидными (см. стр. 1).
— У вас же там много объектов,— сказал я,— и построенных, и еще больше непостроенных.
— Ну, нас ведь это не очень касается,— произнес господин Миллер.— У нас, как бы вам сказать, все свое...
Возле бедуинской палатки стоял министр финансов России Алексей Кудрин. Можно было бы сказать, что он свое дело сделал. Но это было бы некоторым преувеличением.
— Сломали они нас все-таки! — с искренней досадой сказал, проходя мимо, один из российских переговорщиков другому. И он был прав.
Господин Кудрин настаивал на том, чтобы Россия списала свой долг Ливии, если та закупит на всю сумму этого долга российскую военную технику.
Но, по информации "Ъ", ливийцы использовали в переговорах один аргумент, который сводился к тому, что если бы они так и сделали, то помимо своей воли возненавидели бы Россию за то, что она их так цинично использует, а вряд ли именно такая Ливия нужна России.
Ливия предложила нашим переговорщикам другой вариант себя. Муамар Каддафи убедил их и господина Путина, что лучше продавать ему и его стране машиностроительное оборудование, которое позволит Ливии на самом деле зависеть от России гораздо больше (подробнее см, стр. 13). Прежде всего он имел в виду контракт с РАО РЖД на строительство ветки Сирт--Бенгази. Этот контракт господин Якунин, тоже вчера загоравший на лужайке, оценивал в €2,2 млрд (в долларах оценивать такие контракты российские чиновники считают уже, видимо, ниже своего достоинства). На это и договорился Муамар Каддафи с Владимиром Путиным.
Алексею Кудрину, впрочем, удалось уберечь в неприкосновенности общую сумму $4,5 млрд (а не евро).
— За основу,— сказал он,— взято соглашение, которое подготовил Сергей Сторчак.
Очевидно, как важно для Алексея Кудрина подчеркивать каждый раз, что идеи Сергея Сторчака живут и побеждают (также очевидно, что еще важнее это для самого Сергея Сторчака).
Общая сумма долга, по признанию Алексея Кудрина, со вчерашнего вечера сократилась на $100 млн:
— Мы признали встречное обязательство Внешэкономбанка,— сообщил Алексей Кудрин.— Срок реализации пакета — до 2020 года, но мы ожидаем, что справимся с этим объемом за четыре-пять лет. А 700 млн будут освоены уже в мае-июне.
Остаток долга Ливия будет выбирать российскими танками и донными минами.
Я спросил Алексей Кудрина, доволен ли он сам этим результатом. Он, конечно, не мог сказать, что разочарован. Но он к тому же рассказал историю из своего детства. Он приезжал на летние каникулы к своему дедушке в Омск, и там в магазинах не было никаких фруктов, кроме огромного количества фиников. Когда бы Леша Кудрин ни приехал к своему дедушке, там всегда было полно фиников.
Министр финансов признался, что он не задумывался тогда, откуда в стране, на прилавках которой нет яблок и помидоров, в таком невероятном количестве одни финики.
Алексей Кудрин молчал. Его рассказ был закончен. Остальное предстояло понять самому — так же, как когда-то понял это Алексей Кудрин.
И вдруг меня пронзила догадка. Это были ливийские финики, которыми Муамар Каддафи еще тогда расплачивался за поставки советского оружия.
Алексей Кудрин был благодарен за понимание.
— Да, один авторитарный режим расплачивался с другим авторитарным режимом (чем мог.— А. К.). Так уж было тогда,— пожал он плечами.
— Так и осталось,— добавил я.
Алексей Кудрин смотрел на меня, очевидно, не находя в себе сил ни подтвердить, ни опровергнуть это.
На свежий воздух из бедуинской палатки вышел министр иностранных дел Сергей Лавров. Он с некоторой тревогой осматривался по сторонам. Тревога его не была напрасной или, например, ложной: на много сотен метров вокруг туалетов не было. "Ъ" писал об этом вчера.
— Это действительно так? — уточнил министр.— Здесь нет удобств?
— Разве что под землей,— показал я сначала на вентиляционную шахту, а потом вниз, а попал, как выяснилось, пальцем в небо.
— Ну, там удобства вечные,— рассудительно произнес Сергей Лавров.
В это время на лужайке показался все тот же автомобиль, в котором к нам приближались насытившиеся за эти сутки (прежде всего друг другом) лидеры двух вечных революций.
Муамар Каддафи вышел из бронемашины, и я подумал, что этот человек ведет себя словно провинциальный актер, который играет легендарного лидера Арабской Джамахирии. Что-то в нем было такое, что делало весь его вид неуловимо карикатурным: то ли эти черные очки с серебристыми вставками на дужках в стиле нового весенне-летнего сезона; то ли эти лакированные туфли на таких высоких каблуках, что казалось, будто он хочет казаться еще выше, чем вознесла его судьба; то ли эти густые смоляные кудри, пробивавшиеся через темно-коричневую феску, которой не хватало кисточки... Казалось, актер долго копировал внешний вид и образ с уличного портрета Муамара Каддафи — и не слишком преуспел.
Впрочем, даже Владимир Путин хотел, судя по всему, скопировать кое-что из этого образа и уже даже достал из кармана черные очки, но вовремя спохватился и не надел их, очевидно представив, как они оба будут выглядеть в этих очках, пока при них тут будут подписывать все эти соглашения. Так и остались эти очки у него в руках.
Еще немного для приличия посидев в палатке под сквозняком мощного кондиционера и все-таки без конца обмахиваясь веером из какого-то высушенного растения, похожего на укроп, Владимир Путин уехал из резиденции. Он простился с Муамаром Каддафи довольно сухо. Обошлось без объятий. Господин Каддафи на прощание тоже не продемонстрировал знаменитого ливийского гостеприимства.
Когда за Владимиром Путиным захлопнулась дверь лимузина, Муамар Каддафи только сделал несколько шажков по направлению к передней двери, чтобы Владимиру Путину из-за шторки было лучше видно его.
Лидер ливийской революции ушел с лужайки не сразу. Он подписал продюсеру программы "Вести" "Зеленую книгу", катехизис арабского революционера: "С приветом, М. Каддафи!" — и поднял руку, словно хотел попрощаться, но потом раздумал и медленно пошел по лужайке, вечный странник в поисках вечных удобств.