обозреватель Лиза Ъ-Новикова
Тимура Кибирова и раньше именовали самым человечным из всех поэтов-концептуалистов. Никакие изощренные интертекстуальные игры не мешали его лирическому герою, проживающему в Конькове любителю пролетарских спиртных напитков, вести доверительный разговор с читателем. В 2000 году этот герой отпраздновал юбилей, чему и был посвящен специальный поэтический сборник.
Наверное, это было лучшее время для набирающего популярности героя: вектор его полемического задора все еще был точно задан. Особо Тимур Кибиров прославился уморительными пародиями на советскую эстетику: "Жизнь К. У. Черненко", "Когда был Ленин маленьким". Начинало даже казаться, что тема эта исчерпана. Но и в новые времена для кибировского лирического героя обнаружились немалые залежи материала. И вот уже автор знаменитой поэмы "Сортиры" обыгрывает афористичное "мочить в сортире" — действительно, иногда и менять почти ничего не приходилось. В предпоследнем по времени сборнике "На полях "A Shropshire Lad"" поэт придумал для себя добровольное композиционное ограничение: все стихи здесь были вариациями на темы, заданные викторианским поэтом Альфредом Эдуардом Хаусменом. Порой было тяжеловато, но в целом поэт справился на отлично.
Неудивительно, что уже в следующей книге — "Три поэмы" Тимур Кибиров торопится вырваться на свободу. А значит, читателей ждет чередование прозы и поэзии, парад жанров и словесная эквилибристика. Развернутый автобиографический пассаж, посвященный детству "Тимофея Запоева", наконец успокоит всех, кому уже давно не дает покоя вопрос, почему автор заменил свою чудесную поэтическую фамилию "Запоев" на псевдоним "Кибиров". Тот факт, что все сказано до нас, что "Уже написан Вертер, и уже / Написано, что он уже написан", только подзадоривает автора. Он призывает смело не соглашаться с философами и законодателями вкусов нового времени и обращаться к древней мудрости. Причем все чаще вдохновение приходит из фольклора: так, для утонченной поэтической игры запросто используется матерная частушка.
Только бесконечной иронией можно ответить на чрезмерную серьезность эпохи — это Тимур Кибиров знает уже давно. Разница только в разновидностях этой иронии. Даже та усмешка, с которой автор смотрит на наш мир, это тоже цитата, из Вудхауза, чьим героям была свойственна "а smile of amused astonishment".
В кибировских поэмах есть несколько интермедий, пародирующих рекламу русской классики. Некоторые элементы подобной популяризации приходится на полном серьезе использовать издателям, выпускающим сборники классических авторов и не желающим при этом ограничиваться русским пейзажем на переплете и наобум выдернутой цитатой в качестве заглавия. Составители новой серии Сибирского университетского издательства начали "осовременивание" с дизайна: заинтриговали квадратными скобками в названии "[Живая] классика" и трогательными писательскими портретами работы Елизаветы Скворцовой. Пожалуй, эта серия — наиболее удачный из последних подобных проектов, включающих и акунинский детективный роман "ФМ", где Достоевского силком втащили в ту жанровую нишу, из которой он с таким трудом когда-то выбрался.
Обычно главный азарт всевозможных сеансов "оживления" — сделать с классикой что-нибудь поужаснее. Составитель новой серии Владимир Иткин признается в предисловии, что поначалу у них в Новосибирске тоже хотели устроить спиритический сеанс и взять интервью у духа Антона Павловича. Но от этой идеи вовремя отказались. В конце концов приемы гипноза были обращены скорее на самих читателей, чтобы те не поленились вновь отыскать в хрестоматийнейших текстах "своего" Чехова. Первая же главка компактного и нетривиального вступительного эссе Ольги Серебряной называется "Чехов и сволочь", и речь там идет исключительно о мангусте, которого писатель привез из своих сахалинских странствий. Далее следуют — "Как Чехова пороли", "Глубоко аморальный писатель", "Люди и таксы", "Марксист Чехов". А для финала пригласили и "свадебного генерала": известного писателя Андрея Левкина попросили снизойти до жанра школьного сочинения. Оказалось, что оживлять надо не столько самого писателя, сколько эпоху, в которой он жил,— и книгу наполнили сюжетцами-комментариями. На кого рассчитаны эти приманки, на зевающего школьника или досужего читателя,— уже не так важно. Важно, что за ними открывается возможность взглянуть на классика под необычным углом зрения. Но если и все это не сработает, составители заготовили некупированное чеховское письмо, в котором классик живо объясняет младшему брату: "Хуевое самолюбие надо бросить, ибо ты не маленький..." С таким Чеховым уже можно и на брудершафт.
Тимур Кибиров. Три поэмы. М.: Время, 2008
[Живой] Чехов. Новосибирск: Сибирское университетское издательство, 2008