В театре "Особняк" спектакли делают не спеша, используют мудреные тренинги и культивируют автономию от театрального процесса, масс-медиа и пристрастий публики. Спектакль Алексея Слюсарчука "Король умирает" по Эжену Ионеско — первая и, видимо, последняя премьера нынешнего театрального сезона в "Особняке". К абсурдному фарсу приобщалась ТАТЬЯНА ДЖУРОВА.
"Король умирает" Ионеско — многословный фарс, в котором субъект средствами абсурда дряхлеет и погружается в небытие вместе с объектом. Король умирает вместе с государством: стены дворца рушатся, государственные границы сжимаются, придворные сами собой теряют головы или ржавеют как автоматы. И только Король, как взбесившаяся марионетка, отчаянно и неразумно сопротивляется до последнего.
Полтора часа — абсурдистский временной отрезок, в течение которого разум Короля должен угаснуть, а тело — разложиться. В спектакле "Особняка" нет ни объекта, ни разложения. Полтора часа сценического действия отпущены Королю для того, чтобы осознать смерть, преодолеть ее ужас, примириться с нею и перейти в некое иное качество.
На сцене театра разместился живой музыкальный коллектив под названием "Обертонные люди". С помощью горлового пения, варгана, бубна, колокольчиков и прочей странноватой перкуссии он создал емкий и изменчивый звуковой фон. А художник Елена Соколова одела актеров в вязаные шерстяные черно-белые костюмы со вставками и корсетами из грубой кожи, а еще шерстяные носки, сводящие на нет звук шагов по войлочному настилу. В полутьме узкое пространство между зрительными рядами заполняют актеры. На сцену (к микрофону, туда, где музыканты) выходит женщина в черном (по сюжету — служанка Джульетта) и отстраненно, издалека рассказывает зрителям свои впечатления от картины Гойи "Игра в жмурки". Это такой аутотренинг, необходимый для того, чтобы и себя, и зрителей настроить на нужную частоту.
В работе с текстом Алексей Слюсарчук и актеры использовали прием свободных ассоциаций, когда драматургический исходник обрастает их личными воспоминаниями и рассуждениями "по поводу". О том, что бы вышло, если б жизнь можно было отмотать назад, как кассету. О том, как ты впервые почувствовал смерть в пять лет, сидя в детском саду на горшке. Есть и ироничное сравнение мира живых с очередью, где первые совсем не торопятся открыть последнюю дверь, зато последние, "те 20-летние, что где-то там, далеко, за пятью углами", торопятся и напирают.
Массив "смертельных" ассоциаций звучит так, как звучал бы внутренний монолог толстовского Ивана Ильича, если бы он был знаком с восточными теориями и практиками безболезненного умирания. В сущности, актеры разыгрывают дискуссию в лицах о том, как "правильно" открыть последнюю дверь. Анна Вартаньян с ее холодно-отстраненным лицом и печально-звонким голосом (королева Маргарита) олицетворяет в спектакле мудрую смерть. Крошечная, как ребенок, с ласковым голосом, бритоголовая, как шут в козинцевском "Лире", Алиса Олейник (королева Мария) — наивную жизнь.
Короля сыграл Дмитрий Поднозов, актер замечательный, отдающий каждой роли свое "я", и при этом умудрившийся не повториться ни в Кастанеде, ни в Павиче, ни в Достоевском, ни теперь — в Ионеско. В длинном вязаном пальто и шерстяных носках он появляется суетливо-аутичным профаном-шизофреником: его торопливый монолог тонет в бесконечных речевых повторах. Даже "мистический" диалог королев в его присутствии приобретает узнаваемый оттенок бытовой склоки. В определенный момент Дмитрий Поднозов, скинув шерстяное пальто, объявляет антракт. Свет загорается, но то — антракт для Короля, а не для зрителей и актера, который в течение 10 минут одушевляет километры текста с примерами из литературы и личной жизни — про материю и иллюзию, знание и веру.
В спектаклях господина Слюсарчука царит культ состояний и иррациональных эффектов. И когда вдруг из перевернутых конусов на потолке начинают литься тонкие струйки песка и под нарастающий рокот бубнов Король принимается яростно выкрикивать что-то стихотворно-неразборчивое, эта не поддающаяся логическому анализу сцена действует значительно сильнее, нежели текст. Дмитрию Поднозову удалось сыграть процесс умирания так, что вместо разложения и деградации сознания зритель вместе с ним переживает угасание видимых форм мира, когда уходят формы и понятия, а звуки и состояния остаются: актер пробует на вкус слова "стыть, стелить, постель", будто пытаясь вспомнить, чем они были когда-то.
В отличие от Короля Ионеско, Король Дмитрия Поднозова становится сам себе проводником. И только когда "я" героя растворяется полностью, в действие вступает Маргарита-смерть. Она покрывает маской-гримом лицо Короля и поцелуем ставит в конце спектакля знак, похожий на иероглиф.