Читая в интернете мнения лояльных членов общества, признающихся в искренней любви к власти, невольно ждешь писателя, который придал бы таким истинным и заслуженным анонимным героям завершенную литературную форму. И вот наконец выходит объемный роман "Асфальт". Искомым писателем оказывается Евгений Гришковец, а искомым стилем — лапидарная "доверительная" проза.
У романа "Асфальт" безошибочно придуманная завязка. Главный герой, бизнесмен Миша, вдруг понимает, "что с какого-то момента его стали больше устраивать и даже радовать те люди, которые просто умели себя хорошо вести". Малочисленность таких вот "вежливых, пунктуальных и немногословных" Мишу не на шутку расстраивает. Сам Миша — персонаж, прекрасный в своей безликой усредненности. Он, конечно, много прибавил со времен первого романа Гришковца "Рубашка", где примерно тот же самый типаж именовался Сашей и числился архитектором.
В небольшой по объему и более динамичной "Рубашке" герой испытывал Москву как полигон для романтических и героических приключений. Миша, 37-летний владелец фирмы по производству дорожных знаков, уже получил все что мог и более-менее успокоился. Двум его застольным друзьям не нужно особо напрягаться, чтобы придумывать в честь него, "приехавшего в Москву и так правильно здесь живущего", тосты.
Идиллию нарушает странный случай. Юля, одинокая язвительная интеллигентка, с которой Миша сначала чаще, а потом все реже вел доверительные беседы, кончает с собой, не оставив даже записки. Большую часть романа Миша пытается понять, почему Юля ушла вместе с жилеткой, в которую он так любил поплакаться. Не будем открывать чужие карты и рассказывать про итоги поисков. Юлю, при всей ее непрописанности, действительно, очень жалко. Но через каких-то пару сотен страниц уже даже самый терпеливый читатель сам ответит за героиню: мол, от тебя, Миша, и в петлю залезть не грех.
Юлин уход ведет за собой обострение одной Мишиной "болезни", а именно: склонности к неглубокой рефлексии. Миша начинает все больше сомневаться. Хоть он и добился столицы, но то и дело сравнивает ее с родным Архангельском, чтобы находить все меньше отличий. Он, недоучившийся художник и неудавшийся музыкант, комплексует из-за того, что не принадлежит к тому типу людей, которые всю жизнь занимаются своим делом. Еще он не очень умеет играть со своими двумя маленькими дочками. И не может назваться примерным семьянином даже не из-за самой измены, а из-за того, что, расчищая пространство для своего московского адюльтера, он заставил жену бросить интересную работу и уехать к родителям в Саратов. Этот Мишин трюк, несомненно, прибавит новых смыслов грибоедовскому "в глушь, в Саратов".
Червь сомнения грызет Мишу во время приятных одиноких европейских поездок. Ну, а что он на самом деле думает о литературе... "Короче, он в первый раз сформулировал ясное свое мнение о книге и тут же его внятно выразил. Он бросил ту книгу о стену, потом пнул ее ногой, коротко вслух и длинно про себя выругался очень грубыми словами",— эту сцену я бы на месте издателей цензурировала. Потому что другие Миши, которые, видимо, и должны составить аудиторию книги, могут окончательно осмелеть и использовать немалый тираж "Асфальта" не по назначению.
Евгений Гришковец. Асфальт. М.: Махаон, 2008