«В безрезультатных операциях фронт потерял - 330 587 человек»

При содействии издательства Вагриус «Власть» представляет серию исторических материалов в рубрике Архив.

На днях первый вице-премьер Сергей Иванов выступил резко против зарубежных фальсификаторов военной истории (подробнее >>). Как выяснил обозреватель "Власти" Евгений Жирнов, у недругов России трудная задача — к примеру, обстановка на Западном фронте в 1943-1944 годах была такой, что усугубить что-либо в ее описании не сможет даже самый коварный враг.

"Наступление во что бы то ни стало"

Незнаменитыми бывают не только проигранные войны, но и отдельные периоды вполне победоносных войн. О них старательно забывают пропагандисты и историки-патриоты, а в идеологически правильных учебниках истории о них либо вообще не упоминается, либо говориться лишь в нескольких строках. Все помнят о разгроме немецких войск под Москвой в 1941 году, но лишь любители истории знают о катастрофическом разгроме советских войск в 1942 году под Харьковом. О победах под Сталинградом и на Курской дуге в 1943 году написаны горы литературы. А бои на Западном фронте с осени 1943 по весну 1944 года даже в мемуарах воевавших там генералов и офицеров описываются крайне скупо.

К примеру, маршал артиллерии Николай Воронов — представитель Ставки верховного главнокомандования, контролировавший в этот период Западный фронт,— вспоминал:

"Осенние месяцы на Западном фронте прошли без существенных перемен. Стояла ужасная погода с моросящими дождями и туманами. Это не давало возможности вести систематическую воздушную и наземную разведку противника, занявшего новый оборонительный рубеж, который немецкое командование всячески усиливало живой силой и боевыми средствами. Однако Ставка требовала немедленных решительных действий. Выполняя ее указания, войска Западного фронта силами четырех армий провели с 3 по 11 октября повторное наступление на оршанском направлении. За девять суток упорных, затяжных боев наши войска продвинулись всего лишь на 5-35 километров в глубину обороны противника".

Вот только в сохранившихся документах назывались совсем другие цифры — удалось продвинуться на один-полтора километра, потеряв убитыми 5858 человек, ранеными — 17 478 человек. Столь же безуспешными оказались и последующие попытки наступления.

"Западный фронт,— сетовал Воронов,— продолжал испытывать большие трудности с подвозом горючего, боеприпасов, продовольствия. Железная дорога до Смоленска работала еще очень плохо, а машины на грунтовых дорогах тонули в осенней грязи. В наступлении участвовало на этот раз очень мало танков. Без них бой развивался медленно. Пехоте было трудно преодолевать оборону противника. Я слал в Ставку тревожные донесения. Прежде всего, фронту надо было оказать помощь готовыми к бою соединениями истребительной авиации за счет маневра с других фронтов или из резерва... Я просил прислать хотя бы 130-150 танков Т-34 для действий с пехотой и направить в наступающие войска пополнение в 20-25 тысяч человек. Однако подкрепления продолжали поступать медленно. А Москва все требовала наступления во что бы то ни стало. В октябре и ноябре войска фронта силами пяти армий четыре раза пытались провести наступательные операции севернее и южнее Днепра, но общее продвижение в глубину обороны противника достигло лишь 1,5-11 километров. На этом, казалось бы, следовало и остановиться, сделать большую паузу для серьезной подготовки к предстоящим наступательным операциям, дать передышку войскам. Но нет, нас не хотели и слушать".

Мемуары маршала увидели свет в начале 1960-х, когда стало возможным критиковать Ставку и верховного главнокомандующего и, ничего не опасаясь, называть их приказы "непродуманными распоряжениями". Но в 1944 году за провал наступательных операций можно было ответить головой. И каждый из причастных к делу военачальников спешил убрать из-под удара свою. Видимо, кому-то из генералов пришла в голову мысль свалить всю вину за неудачи на военную контрразведку, и письмо пожелавшего остаться неизвестным простого малограмотного офицера попало в руки самого Сталина. В нем говорилось:

"Данное письмо является как крик наболевшего сердца, и прошу вас тов. Сталин не осудить сурово меня в этом. Положение, какое создалось на Зап. фронте в области настоящего гонения и преследования командиров частей и соединений. Командирам абсолютно не доверяют. В частях и соединениях всему голова, как говорится, царь и бог это уполномоченный контрразведки. Они что хотят, то и делают и зачастую совершенно явно подрывают авторитет командира части или соединения. На основании их необоснованных доносов командира гоняют, преследуют, называют мужиком, вором, прохвостом, им верят во всем, а командирам ни в чем. Если командир наложил взыскание на кого-либо, то провинившийся ищет защиты у контрразведчика, а тот требует от командира отчет, почему и за что наложено, и тут же дает внушение командиру, что взыскание можно или не накладывать, или смягчить. Ясно совершенно то, что за командиром следят, за каждым его шагом. Если командир вызвал кого-либо, то, выходя от командира, он попадает в контрразведку, где подвергается опросу: зачем был вызван и какой был разговор. Если командир съел лишний кусок хлеба или лишний грамм сахару, то из этого делается целый тарарам. У командиров отняты все его права и инициатива. Командир не может принять решение без согласия на то уполномоченного контрразведки. От командиров отняли женщин, а каждый контрразведчик имеет одну или две... Настроение командиров весьма незавидное, а ведь большинство из них не щадя своей жизни защищали родину и имеют от 4-х до 8 орденов. Почему это так. Неужели вернулся 37, 38 год, т. к. больно и обидно. Я не даю подписи, ибо знаю, что если подпишу, то наверняка пропал, а это положение истинное".

"Произвели залп по своей пехоте"

На что бы ни рассчитывали авторы комбинации с анонимкой, результатом стало то, что у них кроме немцев появился новый сильный и влиятельный враг — начальник военной контрразведки "Смерш" Виктор Абакумов. 1 апреля 1944 года он доложил Сталину:

"Докладываю, что агентурой Главного Управления СМЕРШ и Управления контрразведки Западного фронта за последнее время зафиксирован ряд высказываний генералов и офицеров Генерального штаба Красной Армии и Западного фронта о том, что командующий Западным фронтом генерал армии Соколовский и его начальник штаба генерал-лейтенант Покровский не обеспечивают руководства боевыми операциями.

Так, начальник оперативного тыла Генерального штаба Красной Армии генерал-лейтенант Шимонаев заявил:

"Западный фронт начиная с 1942 года и по сей день расходует боеприпасы в два и в три раза больше, чем другие фронта, но желаемых успехов не было и нет. Например, за февраль с. г. Западный фронт израсходовал 1300 вагонов огнеприпасов и не имел желаемого успеха, в то время как 1-й Украинский фронт за это же время израсходовал только 566 вагонов, а 2-й Украинский — 370 вагонов, достигнув при этом грандиозных успехов. За 20 дней марта Западный фронт израсходовал 1050 вагонов снарядов и также никакого успеха не имел. Это говорит о несерьезном и невдумчивом отношении фронтового командования, в первую очередь Соколовского и Покровского, к подготовке и проведению операции. Соколовский и Покровский плохо организовывают разведку, не имеют поэтому ясного представления о противнике..."

Заместитель начальника Оперативного Управления Генерального штаба Красной Армии генерал-майор Рыжков в узком кругу, касаясь положения на Западном фронте, говорил:

"Соколовский и его штаб не обеспечивают скрытность сосредоточения войск в наступательных операциях, поэтому и не было внезапного удара, так как противник заблаговременно разгадывал замыслы нашего командования. Так было в проведении всех операций на Западном фронте, за исключением операции, которой в свое время руководил Баграмян. Покровский как начальник штаба работает плохо, он никогда толком не знал обстановки на фронте и не знает ее теперь. Поэтому неудивительно, почему наши руководящие работники говорят: "Что с ним говорить, все равно бесполезно"".

Старший помощник того же направления подполковник Алексеев сказал:

"При малейших неудачах на Западном фронте штаб умышленно увеличивает силы противника. Точного положения войск почти никогда не дают. В разговорах с командующим фронтом Соколовским всегда существуют большие преувеличения от действительности..."

По данным агентуры, полученным из Управления СМЕРШ Западного фронта, Покровский и начальник Разведотдела фронта полковник Ильницкий преувеличивают численность противника, находящегося перед Западным фронтом. Пользуясь этими данными, Военный Совет фронта, в числе других причин, объясняет неуспехи на фронте.

В период летних боев 1943 года многие немецкие дивизии перед Западным фронтом были разбиты и расформированы, а остатки их обращены на пополнение других соединений. Несмотря на это, начальник Разведотдела фронта полковник Ильницкий их не списывал и эти дивизии долгое время показывались как находившиеся в первой линии немецкой обороны. Такие факты очковтирательства в оценке сил противника делаются Ильницким по указанию Покровского. Стремление преувеличивать силы противника на участке фронта объясняется тем, что Покровский желает застраховать себя от неприятностей в случае неудачных действий наших войск, а также заполучить основание для затребования от Ставки Верховного Главного Командования дополнительных войск. Характерно отметить, что направляемые в Генеральный штаб Красной Армии сведения Разведотдела фронта, если они показывают увеличение войск противника перед фронтом, подписываются Покровским без корректировки. Если же в этих сведениях указывается об уменьшении войск противника, то такие данные Покровский обычно вычеркивает...

25 марта с. г. начальник отдела укрепрайона штаба Западного фронта полковник Теплых, докладывая Покровскому о серьезных недочетах во время мартовского наступления частей 31-й армии, указал, что по причине плохой организации во время артиллерийской подготовки установки РС произвели залп по своей пехоте, вследствие чего части 352-й стрелковой дивизии понесли большие потери. Покровский ответил, что ему ничего неизвестно, и одновременно просил Теплых об этом никому не рассказывать, добавив: "Стоит ли нам показывать такие цифры? Этого делать не надо. Если спросят, тогда — скажем".

В феврале с. г. за 10 дней боев части 33-й и 39-й армий понесли потери свыше 28 000 человек, а в марте с. г. за 3 дня боев только одна 33-я армия потеряла 8000 человек.

Во время всех проводимых в 1943-1944 гг. боевых операций Соколовский, находясь на ВПУ, все вопросы решал самостоятельно и о принятых решениях никого в известность не ставил... Заместитель начальника штаба фронта по ВПУ полковник Вениаминов высказался: "Соколовский на этих операциях сломает себе голову. Он ни с кем не считается и всех ставит ни во что".

Начальник отдела укомплектования штаба фронта полковник Михлин в беседе с офицерами, оценивая проведенную в феврале с. г. операцию, сказал: "За 1943 год Западный фронт перемолол свои резервы. За первые две декады января с. г. в проводимой операции под Оршей мы потеряли 50 000, не добившись никакого успеха"..."

"Ложились под огнем противника и давали себя истреблять"

Весы в межведомственной склоке могли склониться в любую сторону. А Сталин со своих командных высот мог, как обычно, наблюдать и поощрять грызню подчиненных. Но несколько дней спустя верховный главнокомандующий получил письмо полковника Иллариона Толконюка — начальника оперативного отдела штаба 33-й армии, воевавшей на Западном фронте. Судя по этому документу, "Смерш" не сгущал краски, а скорее приукрашивал действительность.

"С большим рвением и желанием подавляющее большинство генералов и офицеров армии взяли на себя эту миссию, но понеся колоссальные потери, желаемых результатов не добились,— говорилось в письме.— За этот период 33-я армия потеряла только убитыми 20 975 человек, а всего потеряно убитыми, ранеными и пропавшими без вести — 103 011 человек, в том числе убито три и ранен один командир дивизии, убито и ранено 8 заместителей командиров и начальников штабов дивизий, 38 командиров полков и их заместителей, 174 командира батальонов, за этот же период армия потеряла 419 танков и 60 самоходных орудий сожженными и разбитыми артиллерией и авиацией противника непосредственно на поле боя... В результате тяжелых и длительных боев, сопровождавшихся большими потерями, армия имела продвижение от 2 до 13 км в глубину обороны противника, а в некоторых операциях продвижения совсем не имела... Противнику наносились "булавочные уколы"".

А одним из самых слабых мест, как писал полковник, на протяжении всех боев оставалась артиллерия, выучкой и мастерством которой всегда гордились в русской и Красной армии:

"Продолжительность и порядок артиллерийской подготовки определялись не по какому-либо обоснованному расчету, исходя из характера обороны противника, количества имеющихся артиллерийских средств и отпускаемого лимита боеприпасов, а просто случайно, по избитому и изученному противником шаблону (начало артподготовки, как правило, обозначалось залпом "РС", затем от нескольких десятков минут до часа-полтора проводился так называемый период "разрушения", хотя никто из артиллеристов не знал, что он, собственно, должен разрушать и есть ли что разрушать). Затем проводился 10-20 минутный огневой налет по переднему краю обороны противника и артиллерия стрельбу, как правило, прекращала, а пехота начинала атаковать".

Нарисованная полковником картина дополнялась потрясающими деталями:

"Операции, как правило, готовились поспешно, разведать оборону противника как следует никогда не удавалось (фотосхемы часто получались за 1-2 суток до начала операции, а часто и в день начала операции). Войска вводились в бой с неосвоенным и необученным пополнением, составляющим основную массу состава боевых подразделений. Офицерский состав принимал подразделения на ходу и шел с ними в бой, не зная подчиненных ему людей, которые также не знали своих офицеров... Дивизии вступали в бой полувооруженными: автоматического оружия имели мало, станковых пулеметов каждая дивизия имела от 16 до 30 штук, к ручным пулеметам и автоматам имелось по одному магазину. Если учесть, что большинство бойцов было вооружено винтовками и этим, и без того малым количеством автоматического оружия, люди владели плохо, то станет ясно, что огневая мощь дивизии была крайне низкая".

Но и на этом проблемы не заканчивались:

"Необученные подразделения и офицеры,— писал Толконюк,— никаких маневров на поле боя не предпринимали, а ложились под огнем противника и давали себя истреблять, окрыляя тем самым врага, который получал удовлетворение, безнаказанно расстреливая нашу лежащую пехоту, которая ко всему прочему даже не имела лопат для окапывания. За один-два дня боя наступающая дивизия теряла почти всю свою пехоту и результатов не добивалась. В полках оставалось пехоты по 10-15 человек, а высокие начальники все требовали наступления и с нетерпением ждали результатов. Потери в живой силе были главным образом от артминометного огня противника. Это подтверждается тем, что из всего числа раненых на осколочные ранения приходится от 70 до 90%. С физическими свойствами человека у нас никто не считался, люди до оцепенения лежали под огнем противника на поле боя и становились совсем недеятельными и безразличными".

"Разведчики неоднократно подрывались на своих минных полях"

Даже для Красной армии, где с потерями в живой силе особенно не считались, ситуация на Западном фронте выглядела чрезвычайной. Поэтому Ставка направила на фронт комиссию во главе с членом Государственного комитета обороны Маленковым, в которую вошли начальник Главного политического управления генерал-полковник Александр Щербаков, начальник оперативного управления Генштаба генерал-полковник Сергей Штеменко, начальник разведуправления Генштаба генерал-лейтенант Федор Кузнецов и начальник оперативного тыла Генштаба генерал-лейтенант Алексей Шимонаев.

В первые же дни работы комиссии разведчики, прибывшие вместе с Кузнецовым, удостоверились в том, что штаб фронта преувеличивал силы противника:

"Главный порок в работе разведывательного отдела штаба фронта,— говорилось в отчете,— состоит в том, что он на протяжении длительного времени необъективно подходит к оценке сил противника перед фронтом. Начальник разведывательного отдела полковник Ильницкий несерьезно подходит к обобщению и сопоставлению разведывательных данных о противнике и часто без всякой проверки и уточнения записывает перед фронтом части противника, которых в действительности нет. Несмотря на неоднократные указания полковнику Ильницкому со стороны Р. У. Генштаба о необходимости правдивого освещения сил противника перед фронтом, он никаких уроков не извлекает. Полковник Ильницкий до такой степени страдает высокомерием, что проявляет явное пренебрежение к существенным замечаниям офицеров Генштаба и к директивам Генштаба...

Штаб фронта с ведома командования занимался припиской дивизий противника, которых фактически перед фронтом не было... В течение трех месяцев октябрь, ноябрь и декабрь 1943 года приписали до 15 дивизий противника. Это уже является не просто переоценка сил противника, а по существу не правдивость, дезориентирующая Верховное Командование".

Комиссия установила и другие просчеты в работе разведотдела:

"Крупные недостатки имеют место в подготовке и проведении поисковых разведывательных операций, и особенно в тылу у противника. Основная задача поиска — захват контрольных пленных — во многих случаях не выполняется. Так, в декабре месяце в 192 сд проведено 23 разведоперации с целью захвата "языка". Ни одного пленного в этих операциях не захвачено, а потери наших разведгрупп составили 26 человек убитыми и ранеными... В 331 и 251 сд разведчики неоднократно подрывались на своих минных полях, так как им не было указано их расположение...

Особенно крупные недостатки имеют место в агентурной разведке. Агентурная разведка на Западном фронте засорена сомнительными людьми, ведется примитивно и шаблонно. Добываемые этим видом разведки сведения зачастую не подтверждаются и нередко являются источником дезинформации".

Но разведкой дело не ограничилось. Полностью подтвердились и обвинения полковника Толконюка в адрес артиллеристов:

"В 33, 31 и 5-й армиях,— говорилось в отчете комиссии,— были неоднократные случаи, когда артиллерия вела огонь по районам (квадратам), данным штабами артиллерии армии, а на самом деле в этих квадратах целей не было и артиллерия вела огонь по пустому месту, а нашу пехоту расстреливали огневые точки противника из других районов".

Досталось и командиру 33-й армии генерал-полковнику Василию Гордову, который славился одновременно храбростью и, мягко говоря, неразумностью. Считалось, что из-за его ошибок немцы в 1942 году смогли прорваться к Сталинграду.

"33-я армия,— говорилось в отчете комиссии,— во многих операциях на Западном фронте занимала центральное место, ей придавались значительные средства усиления, командование фронта уделяло армии большое внимание и считало командира Гордова лучшим командующим армии. Однако факты показывают обратное. Нигде так плохо не был организован бой, как в армии Гордова. Вместо тщательной подготовки операции и организации боя, вместо правильного использования артиллерии Гордов стремился пробить оборону противника живой силой. Об этом свидетельствуют потери, понесенные армией. Общее количество потерь, понесенных 33-й армией, составляет свыше 50% от потерь всего фронта. Вопреки указаниям Ставки, запрещавшим использование в бою специальных подразделений как обычную пехоту, Гордов нередко вводил в бой разведчиков, химиков и саперов. К числу наиболее тяжких проступков Гордова следует отнести факты, когда Гордов весь офицерский состав дивизии и корпуса направлял в цепь... Такие недопустимые действия Гордова приводили к дезорганизации управления боем и ничем не оправдываемым потерям в офицерском составе".

А командованию фронта кроме неумелого планирования операций поставили в вину еще и неспособность организовать нормальное снабжение войск:

"Командование фронта оперативно не реагирует на нужды войск. Вследствие этого, например, в некоторых наступающих дивизиях, особенно в 33-й армии, на ручные пулеметы приходилось по одному диску, на станковый пулемет по одной ленте. Это приводило к тому, что в разгар боя пулеметчики не могли поддерживать пехоту, а большую часть времени занимались набивкой дисков и лент... По вине командования фронта в ноябре и декабре 1943 г., т. е. в разгар операций, во многих дивизиях имели место серьезные перебои в питании".

Члены комиссии тщательно подсчитали все успехи и потери фронта и занесли в свой отчет:

"В этих безрезультатных операциях в период с 12 октября 1943 г. по 1 апреля 1944 г. только на участках активных действий фронт понес потери убитыми — 62 326 человек, ранеными — 219 419 человек, а всего убитыми и ранеными — 281 745 человек. Если к этому добавить потери на пассивных участках фронта, то за период с октября 1943 г. по апрель 1944 г. Западный фронт потерял — 330 587 человек. Кроме того, за это же время из войск Западного фронта в госпитали поступило — 53 283 человека больных.

В указанных выше операциях с октября 1943 по апрель 1944 г. Западный фронт израсходовал очень большое количество боеприпасов, а именно: 7261 вагон. За год же, с марта 1943 г. по март 1944 г., фронт израсходовал 16 661 вагон боеприпасов. За это же время, т. е. за год. Белорусский фронт израсходовал — 12 335 вагонов, 1-й Украинский фронт — 10 945 вагонов. 4-й Украинский фронт — 8463 вагона, и каждый из остальных фронтов израсходовал боеприпасов меньше перечисленных фронтов. Таким образом, Западный фронт израсходовал боеприпасов гораздо больше любого другого фронта.

Безуспешные действия Западного фронта за последние полгода, большие потери и большой расход боеприпасов объясняются не наличием сильного противника и непреодолимой обороны перед фронтом, а исключительно неудовлетворительным руководством со стороны командования фронта. Западный фронт при проведении всех операций всегда имел значительное превосходство в силах и средствах перед противником, позволяющее безусловно рассчитывать на успех".

Казалось бы, после такого командование фронтом в полном составе должно было быть отдано под трибунал. Но отчет заканчивался довольно мирно. Соколовского предлагалось снять с должности и назначить начальником штаба на другой фронт. Начальника штаба фронта оставили в прежней должности и только предупредили. Не пострадал и генерал Гордов, который также отделался предупреждением и еще до приезда комиссии был переведен командовать армией на другом фронте. И лишь начальник разведотдела Ильницкий был снят с должности и понижен в звании до подполковника.

Собственно, это только на первый взгляд может показаться удивительным. Ведь командование фронтом только выполняло приказ Ставки. А то, как оно это делало, иной вопрос. Перефразируя известную фразу Сталина о писателях, можно было бы сказать семьям погибших солдат и офицеров: "Других командующих у нас для вас нет".

Да и другой военной истории у нас ни для кого нет. И все старания очернить ее больше, чем она очернена сама по себе, будут абсолютно напрасны.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...