Романтик точного хода

представляет Екатерина Истомина

Максимилиан Бюссер имеет репутацию гениального ребенка швейцарской часовой промышленности. Хотя он давно уже не ребенок — этому черноглазому красавцу, швейцарскому гражданину, рожденному от брака швейцарца и индианки, исполнилось в этом году 40 лет. И за 15 лет своей карьеры в швейцарском часовом бизнесе Макс Бюссер (а его давние знакомые, к которым мы имеем честь отнести и себя, называют его вот так коротко, по-современному — Макс) успел сделать столько, сколько и почтенная мануфактура за 50 лет непрерывной работы сделать не успеет.

Сначала он работал в Jaeger-LeCoultre на крайне ответственной должности директора по маркетингу. Но потом сухие цифры продаж Бюссеру, натуре от природы пылкой и яркой, порядком поднадоели — и вот в 2000 году он переходит в часовой дом Harry Winston, где ему предоставляют творческий карт-бланш.

Надо сказать, что в тот момент часовые продукты Harry Winston, дома, который известен в первую очередь своими уникальными многокаратными бриллиантами (например, неофициальное название этой американской компании звучит как "Бриллиантовый король Голливуда"), ничем выдающимся не отличались — да, это были замечательные бриллиантовые часы, дорогие, качественные, но и только. Мало ли таких часов в благословенной Швейцарии? В каждой деревне.

Однако получивший карт-бланш Макс Бюссер придумал оригинальный ход, который сделал его самого, а также часовой дом Harry Winston знаменитыми. И это был тот самый случай, когда наутро люди просыпаются известными.

Макс Бюссер предложил издавать серию под названием Opus, часы для которой каждый год делал бы новый часовой мастер, неизвестный, но с очевидными гениальными наклонностями. Итак, первый Opus сделал Франсуа-Поль Журн, ныне часовой классик с пышными лаврами современного Бреге. Второй Opus был изготовлен романтиком Антуаном Прецьюзо, третий — ретрофутуристом Вианне Хальтером, четвертый — хитрым фабрикантом и специалистом по часам с боем Кристофером Кларэ, пятый — поклонником космической техники Феликсом Баумгартеном. А вот на шестом Opus Макс Бюссер неожиданно для всех покинул часовой Harry Winston.

Бюссер ушел — в никуда. И это был гром среди ясного неба — публика недоумевала. Как же это так — уйти в тот самый момент, когда есть и слава, и деньги, и уважение коллег.

Отметим, что последний пункт — об уважении — невероятно важен. Дело в том, что профессиональная часовая тусовка в Швейцарии — круг узкий, маленький, где все друг друга прекрасно знают. Поэтому тот факт, что Макс Бюссер помог неизвестным или малоизвестным часовым мастерам по-настоящему прославиться, открыть свои марки, наладить если и небольшой, то вполне публичный часовой бизнес, подарил ему в часовом обществе дополнительные бонусы.

Итак, Бюссер ушел. Нет, он не хлопнул дверью. Никакого намека на скандал не было. Он ушел (извините за такую банальность), чтобы стать свободным. Вообще Максимилиан Бюссер — известный поклонник романов Джека Лондона. Романтик. Скиталец. Храбрец. Поэт. Искатель приключений. Человек, готовый начать сначала. Вот так — "сначала", он и начал. Буквально с нуля.

Через полгода после ухода из Harry Winston стало известно, что Макс Бюссер намерен организовать свое собственное часовое производство — марку MB&F, Maximilian Busser and Friends. И выпускать часы. Два года ушло на организацию производства, и теперь в линейке MB&F — две сложнейших модели часов, а в компании, которая расположена в Женеве, работает 35 человек.

Недавно Бюссер приезжал в Москву, которую он знает совсем неплохо — был здесь много раз, пока работал в Harry Winston. Бюссер приехал не с пустыми руками, он привез часы MB&F. Правда, он сам называет свои работы не часами, а часовыми машинами (horological machine — есть N1 и N2). Еще ему очень нравится выражение "кинетическая скульптура", он часто использует его в разговоре.

Действительно, то, что предлагает Бюссер, в какой-то степени трудно назвать часами, пусть даже самыми авангардными. Годы работы с юными талантливыми часовщиками, делавшими Opus, не прошли для Макса Бюссера даром. В сущности, его кинетические скульптуры являются смесью всех прошедших "опусов". Здесь есть и поклонение молоху технократии, и романтический ретрофутуризм, словно пришедший из романов Жюля Верна, отдана дань и "Баухаузу", и "Дер Стайл", и "космическим" дизайнерским экспериментам 1960-х.

При этом выражение "смесь" ни в коем случае не стоит воспринимать как плагиат: "кинетические скульптуры" Бюссера — это в высшей степени самостоятельные продукты для измерения времени, наполненные любимыми усложнениями вроде турбийона. Это продукты из золота и платины, стопроцентной ручной швейцарской работы, швейцарской сборки, прорисованного самобытного дизайна и коллекционного значения (не меньшего, чем Opus). И к тому же это продукты, созданные едва ли не главным часовым харизматиком наших дней. Романтиком. Красавцем. Большим умницей. Максимилианом Бюссером.