Дом нетерпимости

В Штутгарте прошла премьера "Еврейки" Фроманталя Галеви

Премьера опера

Огромное полотно, представляющее классические традиции большой французской оперы и повествующее об антагонизме евреев и христиан в Германии XV века, поставили в Штутгартской опере знаменитые режиссеры Йосси Вилер и Сержио Морабито. ЕКАТЕРИНА Ъ-БИРЮКОВА как будто побывала на симпозиуме по острым межнациональным вопросам.

Опера, в царской России называвшаяся "Жидовкой", а в советское время стыдливо переименованная в "Дочь кардинала", в свое время (она написана в 1835 году) сделала знаменитым своего автора — Фроманталя Галеви, сына еврейского кантора, а также учителя Гуно, Бизе и Сен-Санса. Она была очень популярна в XIX веке, ею даже открывалась Гранд-опера в Париже. В XX веке по понятным причинам ей пришлось нелегко. В Штутгарте, например, она последний раз ставилась в 1929 году. Сейчас "Еврейка" переживает ренессанс, обнаруживая целые залежи прекрасной музыки.

Чтобы ими насладиться, оперу, правда, надо соответствующим образом исполнять. И в этом смысле в штутгартской постановке оказалось немало проблем — начиная с резкого, разбалансированного оркестра под управлением 36-летнего француза Себастьена Рулана и заканчивая исполнителями двух очень тяжелых теноровых партий. За пожилого и заслуженного американца Криса Меррита, который исполнял центральную роль еврея-ювелира Елеазара, в финальной арии было просто страшно. А немец Фердинанд фон Ботмер, который изображал ветреного принца Леопольда, умудрившего влюбиться одновременно в двух женщин разного вероисповедания и этим заварить весь сыр-бор, очень уж комично осиливал многочисленные верхние ноты.

Лучше обстояло дело с обеими его избранницами — гламурную христианку Евдоксию, проводящую время в будуаре с бокалом коньяка, пела Катриона Смит из Шотландии. А ее диковатую и простодушную соперницу Рахиль (собственно, ту самую еврейку, которая в финале оказывается дочерью кардинала) — наша Татьяна Печникова из московской "Новой оперы". Штутгартский дебют москвички прошел удачно, "бу" ей — не в пример тенорам — никто не кричал, что уже совсем не мало.

Надо сказать, что и актерские возможности госпожи Печниковой выглядели на общем фоне очень органично — а это тут, пожалуй, еще важнее, чем пение. Штутгартская опера сильна прежде всего своей театральной составляющей. Постановщики Йосси Вилер и Сержио Морабито — одни из фирменных ее героев (в "Новой опере" идет их "Норма", перенесенная из Штутгарта, где как раз и поет госпожа Печникова). И на сей раз они как следует постарались, чтобы публика как можно меньше отвлекалась на музыку.

Понятно, что если браться сегодня за эту оперу, где из-за столкновений на религиозной почве рушатся судьбы и гибнут люди, то приходится высказывать свое мнение не только про музыку или про человеческие чувства, но и — ни много ни мало — про межнациональные отношения. Постановщики не стали просто переносить действие в наше время, что сейчас является почти обязательным. В их спектакле прошлое — как совсем давнее, так и не очень — перемешано с современностью и показано, что не так уж они далеки друг от друга. Что люди и тогда, и сейчас одинаково грубы, жестоки и склонны превращаться в агрессивную стаю. Особенно, если они следуют каким-нибудь особо строгим религиозным правилам.

Эти темы сценографом Бертом Нойманом изображены с помощью вертящейся деревянной конструкции. Помимо многочисленных и довольно бестолковых переходов и ступенек в ней имеются торжественные двери христианской базилики, фахверковый домик, в котором молится многочисленное еврейское семейство, и огромное полотно с нарисованным на нем прекрасным старым городом, обнесенным могучими стенами. На фоне его красоты разворачивается эффектная пантомима, с помощью которой постановщики решили вопрос с балетной музыкой, обязательной для жанра большой французской оперы. Очаровательные детки невинно играют в рыцарей и побеждают иноверцев, после чего некоторые из иноверцев оперативно перековываются в христиан, а некоторые смотрят на это с ужасом (тут уж подключаются и взрослые артисты).

Смех и слезы — любимый прием постановщиков, с помощью которого можно если не решить, то разворошить больную проблему. По ходу спектакля достается обеим конфессиям — но христианской, пожалуй, побольше. Здесь есть и вороватое запасание в пластиковую тару дарового вина, в которое чудесным образом превратилась вода, и потасовка церковнослужителей из-за богатого облачения. Стоит только хору затянуть праздничное "Te Deum laudamus", как у нормальных вроде бы людей в легинсах и свитерах руки сами тянутся в характерное приветствие, к которому остается только прикрикнуть "хайль". Они сами этого стесняются, хихикают, но ничего не могут с собой поделать. Ну и ладно, что уж так на эту тему заморачиваться — ведь это не всерьез, понарошку.

Точно так же, понарошку, они примеривают карнавальные средневековые костюмы, в которых так и тянет попугать кого-нибудь чужого, например еврея. А потом прикидываются уморительно смешными людьми в длинных черных лапсердаках с накладными носами и с чемоданчиками в руках, которые послушно и весело куда-то перемещаются. После этого издевательского шествия Елеазар уже без всяких шуток убивает себя и свою приемную дочь Рахиль на глазах ее настоящего отца кардинала (отличный китайский бас Лиан Ли). К кардиналу, кстати, постановщики относятся с наибольшим сочувствием. Но над его попытками навести политкорректность точно так же мрачно иронизируют.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...