Премьера театр
На сцене Центра имени Мейерхольда сыграли "Мистерию-буфф. Вариант чистых". Пьесу Маяковского Николай Рощин и его актеры, именующие себя А.Р.Т.О. (Актерско-режиссерское театральное общество), поставили год назад по предложению французского Theatre de la Manufacture, а теперь показали в Москве. Духом революции проникалась Алла Ъ-ШЕНДЕРОВА.
Начинается спектакль эффектно. После экспрессивного пролога, который читает перед занавесом Кирилл Сбитнев, копирующий манеру и внешность Маяковского, занавес уплывает и взгляду открывается подобие чеховской усадьбы: белые чехлы на мебели, огромный черный рояль и кучка шаржированных героев, чокающихся шампанским и поющих романсы, хотя с потолка уже вовсю течет.
Поначалу текст "Мистерии" легко ложится на этот скетч, выходит некое ехидное попурри из всех нэповских, белогвардейских, булгаковских, чеховских и прочих сюжетов. Офицер (Иван Волков) щеголяет военной выправкой, но признается, что не может построить ковчег: "Я только шпагой в человеке ковырять умею". Три дамы (шарж на всех прекрасных дам разом) кривляются, каждая на свой манер. Царь (Андрей Калинин) призывает всех вешать — и тут на головы зрителей обрушиваются настоящие веревки с петлями, а Поп (Дмитрий Волков) путает православную молитву с призывом муэдзина.
Владимир Маяковский писал "Мистерию-буфф" как сценарий для массового действия вроде "Взятия Зимнего дворца". Герои пьесы — рабочие, вышедшие победителями из гражданской войны, голода и разрухи,— рассказывали о былых сражениях с помощью балагана и лубка так, чтобы происходящее на сцене было понятно тому зрителю, который никогда прежде не бывал в театре. Первый (1918) и второй (1920-1921) варианты "Мистерии" ставил Всеволод Мейерхольд — главный театральный специалист по массовым действам. И хотя Маяковский сам призывал будущих постановщиков, сохраняя форму, осовременивать содержание, после Мейерхольда за него брались, кажется, только двое — Валентин Плучек и Петр Фоменко.
У Маяковского в водовороте всемирного революционного потопа выживают "семь пар чистых" (буржуазия) и "семь пар нечистых" (пролетариат). Последних режиссер Рощин вымарал, руководствуясь тем, что современное общество вконец обуржуазилось. К сожалению, вместе с пролетариями из текста исчез главный конфликт: несчастным буржуям пришлось барахтаться в волнах революции, сражаясь с самими собою.
Уже со второй картины (всего их шесть) этот балаган начинает утомлять. Убрав из спектакля основных действующих лиц, то есть "нечистых", режиссер раскидал их реплики между "чистыми", отчего возникла смысловая путаница, которая, наверное, не смущала французов, любовавшихся яркой формой, но страшно мешает нам. Так и неясно, кто построил для "чистых" ковчег, зачем они разрушают ад и рай и вообще к чему стремятся. У Маяковского пролетариат раздувал пожар революции во всем мироздании, а потом строил на обломках прекрасный, механизированный город-сад, господин Рощин же пытается использовать текст "Мистерии" для того, чтобы нарисовать картину вырождения буржуазного общества (читай: современного общества потребления).
При этом, конечно, возникают остроумные идеи: в раю вместо Саваофа заправляет некий американский президент (канадский актер Майкл Уайтон), а в аду — бывший поп, качающийся на люстре, как на деревянной лошадке, и выкрикивающий пролетарские лозунги. Однако общий смысл происходящего понять трудно: забавные находки не отыгрываются, а "чистые" к финалу напоминают кучку сбесившихся марионеток. Процесс их морального и всякого прочего разложения останавливает в спектакле сам Маяковский. Он вмешивается в действие, срывая белые покровы, под которыми вместо мебели оказываются картонные фигуры вооруженных пролетариев (рисунки поэта времен "Окон РОСТА") и огромная красная гильотина, до того привлекательная на общем черно-белом фоне, что "чистые", толкаясь, спешат сложить на ней свои буйные головы. Вслед за ними, весело наигрывая на рояле, пускает себе пулю и сам поэт революции. Во время финальных звуков Интернационала, столь искусно переложенного Иваном и Дмитрием Волковыми, что в нем можно расслышать и звуки траурного марша, и даже ностальгический вальсок, понимаешь, что вся история, конечно, содержала некий горький смысл. Только "Мистерия-буфф" ему явно противоречила.