Премьера опера
В Английской национальной опере прошла премьера одного из шедевров эпохи бельканто — "Лючии ди Ламмермур" Гаэтано Доницетти в постановке знаменитого режиссера Дэвида Олдена. В качестве партитуры было использовано новое, критическое издание оперы. За любовными страстями посреди готических страхов наблюдал специально для "Ъ" АЛЕКСЕЙ Ъ-МОКРОУСОВ.
Лишь недолгое время Гаэтано Доницетти (1797-1848) царил на итальянском оперном олимпе: между эпохами Россини и Беллини, с одной стороны, и эпохой Верди — с другой. Но и этого хватило, чтобы остаться в истории музыки навеки, причем не только в истории бельканто. 74 оперы за четверть века работы, фантастическая скорость, с которой творил композитор (несколько недель на оперу во времена, когда не было компьютеров), успех у публики и нападки критиков за скороспелость — все смешалось в его биографии, завершившейся сумасшествием и параличом.
Сумасшествие преследует и героиню "Лючии ди Ламмермур", едва ли не самой известной оперы Доницетти. В основу либретто лег настоящий бестселлер 1830-х годов — роман Вальтера Скотта "Ламмермурская невеста". В течение XIX века по Вальтеру Скотту было написано с полсотни опер (одна из них даже прошла в Париже 1645 раз), но именно на долю "Лючии" выпал наибольший успех. Доницетти, обращавшийся к Скотту дважды, попытался в "Ламмермур" интернационализировать прозу шотландского писателя. Но постановка в Английской национальной опере напоминает о региональном колорите такими мелочами, как килт, в котором появляется на сцене Эдгардо (у Скотта — сэр Эдгар Равенсвуд; его поет тенор Бэрри Бэнкс). При этом действие перенесено в викторианскую эпоху с ее весьма специфической психиатрией, а поется опера принципиально на родном для слушателей английском языке, как и все, что ставится в этом театре. Впечатление для оперы бельканто, быть может, даже слегка шокирующее, но что уж делать — традиция! Тут и Доницетти бессилен.
В остальном — классическая мелодрама, поставленная в декорациях готического романа ужасов. Художник Чарльз Эдвардс явно восхищается поэзией запустения и разрушения. Его декорации напоминают о смерти и увядании, пустоте, вызванной отсутствием человека. В программке печатаются снимки полуразрушенных монастырей и церквей, вдохновлявшие, судя по всему, создателей спектакля. Следы пожаров не только напоминают о борьбе двух шотландских кланов, легшей в основу романа и либретто, но и оборачиваются скрытой метафорой тех чувств, что бушуют и в душах, и в ариях героев. И Анна Кристи в заглавной партии, и Марк Стоун в партии Энрико Эштона не только первоклассные певцы, но и актеры. Режиссер Дэвид Олден решил по полной задействовать их драматические таланты, превратив мелодраму, по сюжету столь близкую к теперешним бразильско-мексиканским телесериалам, в шедевр универсального жанра. Здесь и ужасы, и фатализм, и гнев стихии (о том, что молнии слепят не понарошку, зрителей заранее предупреждает специальное объявление в фойе), и медицина катастроф — если понимать под последней жертв бессердечного мира, когда тот рушится под тяжестью собственной несправедливости.
Олден, оказавшийся в последние годы любимцем прежде всего мюнхенской публики (в тамошней опере он ставит так же плодовито и плодотворно, как в свое время писал Доницетти), впервые обрел известность именно в Английской национальной опере. Здесь же стал популярен и дирижер Поль Дэниел (на рубеже веков он даже возглавлял оперу). Но именно в постановке Доницетти они впервые начали работать вместе. Олден, получивший за свою последнюю постановку в английской столице, "Енуфу" Яначека, сразу две престижные премии имени Лоуренса Оливье, сделал выдающийся спектакль, который тем не менее выглядит лишь очередной удачей в списке его постановок.
Дэниел же совершил историческую работу. Он поставил "Лючию ди Ламмермур" по новому, критическому изданию партитуры, подготовленному миланским издательством Ricordi. Здесь не только уточнена масса деталей в оркестровке, но и возвращены к жизни важные вещи, касающиеся прежде всего третьего акта. Например, еще при Доницетти стеклянная гармоника в ряде фрагментов была заменена флейтой, что особенно важно для знаменитой каденции Лючии. Замена произошла не столько по творческим, сколько по техническим причинам: гармоники были не во всех оркестрах, а "стеклянным гармонистам" приходилось платить особо. Так что нынешние новшества в партитуре Доницетти — из числа "все знали раньше, но никто не хотел обновлений". Хорошо все же, что они произошли. Еще лучше, что спектакль ценен не только ими.