Юбилей концерт
По случаю 95-го дня рождения Сергея Михалкова в Большом театре состоялся концерт, на котором среди семи сотен приглашенных оказалась ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
Балет "Корсар", назначенный на 13 марта, отменили заблаговременно — за два месяца, так что обычной балетной публики поблизости и духу не было. Многие из приглашенных, похоже, вообще первый раз были в этом театре и вели себя как бедные родственники в гостях у богатого дедушки: в буфеты не заглядывали (возможно, ожидая бесплатного шампанского), робкими рядками присаживались на банкетках в фойе, а в зал входили опасливо, будто в ловушку. На каждом кресле в партере лежал номер "Литературной газеты" с полосой, посвященной юбиляру, и вновь пришедшие тут же принимались ее читать. Задрапированную синим бархатом сцену украшала позолоченная рама, в которой красовалась цифра 95. Тишину читательского зала прервали сначала недружные, а потом все более слаженные аплодисменты: в центральной ложе появился юбиляр. Тут погас свет, и пошло кино — золотая рама оказалась экраном.
Начали с 1913 года, который, оказывается, кроме рождения юбиляра был ознаменован и другими событиями. Из них запомнилось 300-летие дома Романовых, образование в Госдуме фракции большевиков, изготовление первого русского бомбардировщика и программа перевооружения армии. Таким образом гостям сразу дали понять, что явление на свет дворянина Михалкова (с ударением на втором слоге) — обстоятельство общенационального значения. Тему подхватил заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков, огласив указ президента о награждении юбиляра орденом Святого Андрея Первозванного. Казачий хор тут же запел о "порубанных, пострелянных людях", что могло бы показаться некоторой бестактностью, если бы припев "Любо, братцы, любо!" не возвратил публике душевное равновесие.
Деяния юбиляра освещались в концерте по иерархии: начали с гимна. В сущности, с гимнов, потому что кинокадры, сопровождающие его исполнение, охватили период с Парада Победы на Красной площади в теплом июне 1945-го до победного выхода господ Путина и Медведева из ворот Спасской башни на рок-концерт в страшную мартовскую непогоду 2008-го.
Тему военного лихолетья предварил Сергей Никоненко, исполнивший проникновенный стих юбиляра про погибших "друзей-товарищей", в котором запомнилась удивительная рифма "долго пытали его — и не сказал ничего". Кадры военной хроники сопроводил Иосиф Кобзон, спевший про то, что "с неразлучным своим автоматом не в одной побывал стране", с общим выводом, что Торжок куда милее Бухареста.
После этого в золотой раме возникла золотая маска, обозначившая переход к творческим подвигам юбиляра, что тут же подтвердил лучезарный Святослав Бэлза, сообщивший, что "корабль славы Михалкова стоит не на одном якоре". И пошли бросать якоря — в смысле басни. Очень больной Алексей Петренко, задыхаясь и тяжело опираясь на палку, прочитал про Орла, Соловья и завидовавшую соловьиному триумфу 90-летнюю Ворону — указание на возраст прозвучало диссонансом, и артист постарался исправиться, вдохновенно переделав стишок про кошку, которая вышла не за Кота-Котовича, а за "Сергей Владимирыча". Геннадий Хазанов в бархате рассказал про совершенный им в пионерском детстве плагиат и прочитал басню про съеденных волком зайцев, которую он в 1955 году приписал себе, особо выделив строки "Сравнение мое, быть может, грустновато, / Но я имел в виду зайчат, вступивших в НАТО" (отчего публика разразилась нерешительными аплодисментами).
Журнал "Фитиль" отметился искрометной и актуальной сатирой на случаи пьянства в поездах дальнего следования: экранные Сергей Филиппов и Михаил Пуговкин играли в шашки стопками водки, исправно выкушивая каждую "съеденную". Неизбежно возник и Театр сатиры, представленный узнаваемым Александром Ширвиндтом и почти неузнаваемой Ольгой Аросевой. Господин Ширвиндт рассказал о том, как юбиляр находчиво спасал советские театры от расправ цензуры — в частности, посоветовал заменить в "Самоубийце" Эрдмана реплику "Он застрелился!" на "Он отравился грибами", и — о чудо! — спектакль разрешили.
Букет, сменивший в раме маску, обозначал "цветы жизни" и означал переход на тему детства. Неподражаемый Бэлза поведал, что Самуил Маршак считал, что Сергею Михалкову "всегда двенадцать", а неистовый Виссарион Белинский написал: "Стать детским писателем невозможно, им надо родиться" — откуда выходило, что он прекрасно знал и уважал Сергея Владимировича. Сладость ведущего приправила пряностью кинозарисовка "Городка" о выдуманной встрече писателя Михалкова с советскими школьниками в 1953 году: Юрий Стоянов в образе директрисы школы обещал присутствие двух тысяч детей, а когда Илья Олейников в образе Михалкова удивился, отчего детей всего восемь, смущенно пояснил: "Выяснилось, что остальные 1992 — не ваши".
Но дальше все молочные реки влились в кисельные берега: пятилетние дети, одетые в стиле ретро, вставая по очереди на табуретку, хорошо поставленными голосами читали стихи юбиляра. Виктор Сухоруков эту табуретку у них отнимал, чтобы самому прочитать стишок, причем именно тут стало ясно, что по актеру плачет роль гоголевского Поприщина. Народная артистка России Светлана Немоляева в черно-блестящем туалете исполнила монолог маленького мальчика, набивающего температуру, чтобы не ходить в школу, причем, теребя воображаемый градусник, довела себя до подлинных слез. Михаил Ефремов с неподдельным драматизмом прочел стих о том, как в детстве ему всегда дарили не те подарки. Натуральные дети числом не меньше тридцати с ужимками "фабрикантов" сплясали и спели "под фанеру", настойчиво призывая вяловатую по причине буфетного воздержания публику прихлопывать в такт.
После этого массового "зажигания" мог явиться только Никита Сергеевич. Он и явился и поведал со своей фирменной доверительной интонацией, что три дня назад, готовясь к этому вечеру, открыл книжку со стихами отца и "обнаружил потрясающего поэта". "Откуда он взялся в нашей жизни?" — с нескрываемым недоумением вопросил сын и потрясенно прочитал пару стихотворений, подчеркнув, что они "написаны про него".
В финале вдохновенный Юрий Башмет под аккомпанемент собственной дочери заиграл на альте что-то трогательное, но семейный дуэт тут же перебил несколько скрипучий голос — это сам юбиляр, записанный на кинопленку, объяснял секрет своего долголетия тем, что он "живет и тут и там" — то есть в детстве и старости одновременно. Выбежавшие на сцену все участники концерта, срежиссированного первым сыном Сергея Владимировича, славным Андреем Кончаловским, зааплодировали юбиляру вместе со всей публикой. Седовласый господин Михалков благодушно помавал из центральной ложи большими породистыми руками.