Премьера театр
На сцене Центра имени Мейерхольда состоялась премьера спектакля по пьесе Наташи Шапошниковой "Зал ожидания", поставленного актером и режиссером Михаилом Горевым на собственной "Фабрике театральных событий". Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Когда знакомишься с пьесами вроде "Зала ожидания", непременно вспоминается булгаковский "Театральный роман". Там когда драматург Максудов приходит к Ивану Васильевичу, то бишь к К. С. Станиславскому, читать свое сочинение, тетушка хозяина дома Настасия Ивановна встречает гостя настороженно: "Разве уж и пьес не стало? Какие хорошие пьесы есть. И сколько их! Зачем же вам тревожиться сочинять?" Михаил Горевой, не в обиду ему будет сказано, не Станиславский (об этом, впрочем, ниже). Но и ему, особенно в моменты знакомства с современной драматургией, не помешала бы какая-нибудь бдительная тетушка, предостерегающая от увлечения новинками.
Драматург Наташа Шапошникова потревожилась сочинить пьесу, действие которой происходит на том свете. Пьес таких и в прошлом веке написано немало, и в этом появляются, взять хотя бы недавнее "Прекрасное далеко" петербуржца Дмитрия Егорова. То есть в этих пьесах обычно не сразу понятно, что мы видим на сцене загробный мир. Нам просто показывают некое пространство, из которого нет выхода наружу, и в нем несколько героев, которые тоже не сразу понимают, что же такое с ними стряслось. Госпожа Шапошникова ограничилась тремя — известным актером (Михаил Горевой, сам играющий эту роль, шутки ради появляется на сцене в гриме Ленина), ослепшим хирургом (Владислав Демченко) и молодым иностранцем (Игорь Евтушенко).
Схема построения "потусторонних" пьес весьма банальна: сначала герои неловко препираются и даже ссорятся, веселя зрителей своей нервозностью и необязательными шутками. Потом персонажи по косвенным признакам догадываются, что именно произошло, и возбуждение сменяется потребностью в исповеди. Здесь зрители обычно узнают несколько горестных человеческих историй, а также обстоятельства смерти каждого из присутствующих. Некоторые драматурги усложняют схему обнаружением неожиданных связей между покойниками. Вот госпожа Шапошникова, например, придумала, что иностранный юноша на самом деле является внебрачным сыном актера.
Поскольку неопытные драматурги не всегда умеют свести концы с концами, они придумывают какое-то неопровержимое обстоятельство, объясняющее все неувязки. В "Зале ожидания" нам намекают, что все происходящее, возможно, просто сон. Не исключено, что герои лишь снятся друг другу, а в этом случае взятки вообще гладки. Не только с драматурга, но и с режиссера и актеров: поди-ка опровергни выбранный ими способ изображения приснившихся друг другу покойников.
"Зал ожидания" поставлен без затей. Три ширмы-экрана огораживают игровой пятачок с несколькими стульями. На экранах возникают то пластилиновая анимация, то пестрые видеоклипы, а то и фрагменты знаменитых "лиликанских" кукольных спектаклей театра "Тень" Ильи Эпельбаума и Майи Краснопольской, ведь тема театра заявлена в пьесе "Зал ожидания" и самому Михаилу Горевому она наверняка не дает покоя. Он не просто из поколения, вступившего в большую жизнь в конце 1980-х, он еще и из компании "Современник-2", которая как компания не выжила, предоставив своим участникам состояться (или не состояться) только в одиночку. Тоской по серьезному театральному делу эти люди (в отличие, скажем, от тех, кто учился лет на семь-десять позже) наверняка заражены своими учителями.
Досадно, но ничего серьезного как-то не выходит. "Фабрика театральных событий" Михаила Горевого — независимая компания, не самая заметная и не самая успешная. События ее редкие новые постановки или не события — вопрос философский, но на фабричный конвейер театральное дело господина Горевого явно не поставлено. И, несмотря на многозначительные "заходы" пьесы, поставлен спектакль в формате непринужденной самоделки, рассчитанной прежде всего на друзей и знакомых. Они, судя по некоторому количеству известных театральных лиц из поколения "40+", и составили большинство премьерной публики. "Зал ожидания" игрался как раз "на зал" — с уверенностью, что все примут и все простят. Так и было: свои подбадривающе смеялись по любому поводу, остальные недоумевали и чувствовали себя лишними.