Черным по нервному

Борис Турецкий в ART4.RU

Выставка графика

В частном музее ART4.RU открылась выставка рисунков Бориса Турецкого (1928-1997) из собрания семьи художника и собственной коллекции владельца музея Игоря Маркина. Музей ART4.RU явно продвинулся в понимании того, как надо делать выставки, а осмотревшая семь сотен рисунков Бориса Турецкого АННА Ъ-ТОЛСТОВА — в понимании искусства классика нонконформизма.

Один — абстракционист, одержимый черным цветом, как Пьер Сулаж. Другой — абстрактный экспрессионист, заваривавший на холсте кашу из красок, как Виллем де Кунинг. Третий — сезаннист, автор натюрмортов в фальковско-вейсберговском белесом колорите. Четвертый — критический реалист, беспощадный к совковому быту и совковым типажам. А еще есть составитель "вещевых картин", ассамбляжей из консервных банок, дамского белья и сношенных сапог — что-то такое творили тогда во Франции "новые реалисты", Арман и Сезар. Все это один человек — Борис Турецкий. В конце 1950-х он был пионером абстракции послевоенного призыва, в 1960-е слыл среди коллег-подпольщиков большим авторитетом (среди прочего и в силу своей невероятной осведомленности о том, что происходит по ту сторону железного занавеса), в середине 1970-х оставил творчество на многие годы по душевной болезни и вернулся к искусству лишь незадолго до смерти.

Эти персонажи никак не хотят складываться в одно целое. И все же рисунок недаром называют "творческой лабораторией" художника: куратору выставки сотруднице Третьяковки Ларисе Кашук удалось составить цельный портрет-биографию Бориса Турецкого, разобрав ворохи его почеркушек и связав воедино все его абстракции и реализмы. Экспонаты здесь не разбросаны по всему музею без всякой системы, как было, скажем, с графикой Дмитрия Лиона, а собраны в одном зале и повешены так, что этикеток, отсутствующих в ART4.RU по определению, и не требуется. Все понятно без слов.

Вот рисуночки цветными карандашами на блокнотных листках. Коммунальная комнатка: кресло-кровать, раскладушка, на ней женщина — читает, стул, лампа, занавесочка, стопка книг, перевязанных бечевкой, чайник, чашка, стакан... Все это повторяется по многу раз, словно художника заперли, как зверя в клетке, и он мечется, как безумец Ван Гог, по своей комнатушке, все время натыкаясь на одни и те же предметы,— штрих неровный, неправильный, а рука так жмет на карандаш, что грифель того гляди сломается. Вот рисунки тушью — тот же коммунальный быт, но более отвлеченно: лист заливают большие черные пятна, так что таз, плита, бутылки кефира лишь очерчены белой контурной линией незакрашенной бумаги. Вот городские хрущобные пейзажи, постепенно превращающиеся в хаос черных пятен. И наконец, чистая абстракция: четыре больших листа с точечками и черточками, в которых можно, напрягая фантазию, увидеть отголоски предыдущего, фигуративного репертуара художника. Так же и Пит Мондриан, вычленяя структуру деревьев, вертикали стволов и горизонтали ветвей, пришел к своим абстрактным решеткам.

Это один сюжет, но есть и другой: заход на абстракцию с противоположной, неаналитической стороны. Рисунки тушью — десятки одинаковых композиций. Например, застолье: стол, на нем тарелки, стулья вокруг уже расставлены, в углу — хозяйка. На одном листе штриховка редкая, почти прозрачная, на следующем — поплотнее, потом появляются сплошные пятна — закрашены спинки стульев или тарелки, а в финале композиция превращается в этакую хаотическую пляску белого и черного. Еще немного — и фигуративная основа исчезнет полностью. Вот "черные квадраты", просто залитые тушью и пошедшие пузырями, отчего они стали похожи на фактурные холстины Пьера Сулажа. Вот "черные квадраты", яростно исчирканные шариковой ручкой или карандашом, аж бумага прорвана — это как графический аналог "живописи действия" Джексона Поллока, окроплявшего холсты краской в таком же яростном ритуальном танце.

Это такие мучительные поиски абстрактного языка, от которых и правда можно было сойти с ума. Мучительные вовсе не потому, что руководство партии и правительства "абстракцистов" считало "пидарасами" и ничего хорошего эти поиски не сулили. Здесь какая-то внутренняя, страшная мука, накатывающая, как умопомешательство. В самом конце висит планшет с крохотными бумажками, на которых так же маниакально-депрессивно начиркано что-то обыкновенной синей ручкой. Нечто подобное рисуют от скуки в ежедневниках офисные бездельники, но посмотревшему эту выставку внимательно такое сравнение в голову не придет.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...