Отказ Тбилиси от работы в СКК по урегулированию грузино-осетинского конфликта нарушил недолгую идиллию, наметившуюся было в отношениях с Москвой. А ведь открывать "новую страницу" отношений стало российско-грузинской традицией. Периодически звучат пожелания исправить двустороннюю атмосферу, иногда скороговоркой упоминаются давние узы, связывающие народы (правда, все реже).
Возможно ли в принципе улучшение отношений между Россией и Грузией? На уровне практического взаимодействия — безусловно. Сейчас оно на нуле, а отталкиваться от пола всегда легче. Отмена транспортной блокады и потребительского эмбарго, договоренность о членстве в ВТО и даже облегчение визового режима — в рамках достижимого. Но на этом возможности исчерпываются. Поскольку любая активизация быстро натолкнется на вопрос о территориальной целостности Грузии. А тут пространства для маневра очень мало.
Провозглашение независимости Косово значительно ухудшило ситуацию для Тбилиси. Москва явно не собирается признавать Абхазию и Южную Осетию, но свою "нерешительность" (а точнее, учет последствий такого шага) станет компенсировать общим расширением контактов с непризнанными территориями. Движение к модели "все, кроме признания" — весьма вероятный сценарий.
Грузия, со своей стороны, смириться с сепаратизмом не может, для любого руководителя восстановление единства будет задачей номер один. Время играет против Тбилиси — чем дольше бывшие автономии де-факто самостоятельны, тем ниже шансы на урегулирование.
В эту и без того нерадостную картину стоит добавить фактор НАТО. В Грузии — пронатовский консенсус. Тбилиси видит в членстве единственную гарантию безопасности. Но оно же, по сути, ставит крест на перспективе территориальной целостности.
Чиновники НАТО туманно отвечают на вопрос о том, может ли в организацию быть принята страна с нерешенными территориальными спорами. В принципе нет. Но в то же время, продолжают они, Грузия не должна быть заложником замороженных конфликтов. Иными словами — нельзя позволить России блокировать движение Тбилиси в альянс посредством поддержания тлеющих очагов.
Но если шанс вступления Грузии все-таки появится, Москва расценит его как предвестие силового сценария: Тбилиси, мол, опираясь на натовский авторитет, может попытаться раз и навсегда решить проблему Абхазии и Южной Осетии. И именно тогда перед Кремлем предметно встанет вопрос признания как гарантии безопасности.
Некоторое основание для оптимизма дает тот факт, что относительно Приднестровья Москва куда более уклончива. Но отношения с Молдавией никогда не доходили до грузинской остроты, и Кишинев готов пойти на многое, чтобы сохранить единство. Речь фактически идет о том, что выгоднее России — зависимый от нее эксклав с неясными перспективами или лояльная внеблоковая Молдавия. В случае с Грузией такой альтернативы, судя по всему, нет.