выставка современное искусство
В галерее "Проун" на "Винзаводе" открылась выставка Ирины Затуловской "Четвертая Сибирь". С материалами сибирской экспедиции московской концептуалистки-народницы ознакомилась АННА Ъ-ТОЛСТОВА.
В своем новом проекте Ирина Затуловская выступает в старинном жанре "как я провел лето". А лето она провела интересно, в Сибири, на землях хантов и манси, сплавлялась по Оби, Иртышу и Сосьве, знакомилась с аборигенами, слушала игру на тумране, угощалась кедровыми орешками и клюквой, любовалась белыми ночами, отбивалась от комаров. И вынашивала историософскую концепцию "Четвертой Сибири". Дескать, Сибирей, как и Римов, было несколько: Первая — языческая, шаманская; вторая — царская, оправославленная; третья советская, русифицированная; теперь же настала четвертая — эпохи газонефтяного благоденствия. В этой четвертой Сибири спрессовались в одно целое три предыдущие, которые и обнаруживала художница в ходе своей этнографической экспедиции.
Материалы сибирской экспедиции представлены в галерее "Проун" на манер выставки-инсталляции, где добытые в путешествии трофеи, черепа росомахи и лисицы, черкан (охотничья ловушка) и чучело пойманного таким черканом горностая, ложные косы и берестяные маски, "чтобы медведь не узнал", перемешаны с путевыми зарисовками. Проникшись сибирским духом, Ирина Затуловская перешла к старинному методу народных сказителей "что вижу, о том пою". В такой акынской манере, более всего напоминающей детский рисунок, она и запечатлела обитателей четвертой Сибири ("Ульяна Ивановна, 19 медведей убила"), их нравы ("Он заиграл, а я запела"), обычаи ("Покушали — ну и поспать") и детали быта ("Сдача спичками").
Иногда объекты, найденные и сотворенные здесь, непросто отличить друг от друга, ведь для своей живописи художница уже лет двадцать как берет материалы бросовые: проржавевшие железные листы, дверные филенки, чуть ли не стиральные доски. Вот и в сибирском цикле широко использованы подручные (и даже подножные) средства: рисунки сделаны соком черники, брусники и голубики на оберточной бумаге, картины писаны по доскам, на которых разделывали рыбу, отчего они до сих пор, кажется, пахнут налимом. И понять, что же такое на самом деле "мешок, который порвал медведь", то ли выпрошенное у отважного охотника снаряжение, то ли абстрактная композиция в технике "холстина, заплатки", сшитая намеренно,— невозможно.
В этом искусстве напрочь отсутствует демиургический пафос насилия над материалом, от которого непременно надо отсечь все лишнее,— тут, напротив, выбрана тактика минимального вмешательства и мирного сосуществования. Вот, например, картина "Разлив Оби" — это большой кусок бересты, к которому в нижнем левом углу пририсована синим карандашом маленькая лодочка, остальное, рябь на воде и водовороты,— это фактура березовой коры, художественное произведение природы. Рисунок годовых колец на доске, наплывы ржавчины на железе — все идет в дело. В этом особом чутье к траченной временем, природой и человеком материи есть что-то от первобытного художника, оставившего свои петроглифы на скалах Приангарья.
Так что в "Четвертой Сибири" Ирины Затуловской, за "наивную" манеру и любовь к фольклору давно зачисленной в ряды примитивистов, нет ни грамма наигранного, идущего от головы этнографизма. Впрочем, со времен родоначальника art brut Жана Дюбюффе, открывшего европейскому авангарду первобытную прелесть граффити и детского рисунка, эта природная простота и "примитивность" дается немногим избранным. Кстати, проблему дуализма головного и естественного проясняет на выставке писанная маслом по железу картина "Душа и тело": этакая иконная фигурка с "нимбом из комаров", у которой на туловище, там, где сердце, коряво выведено "душа", а на голове написано "тело". Что Ирина Затуловская работает "душой", сомневаться не приходится.