Выставка / графика
В Киеве открылась выставка графики известного немецкого художника-экспрессиониста Отто Дикса — около сотни чернушных офортов и литографий о реалиях войны и ее последствиях. Ужасалась ЛЮБОВЬ БОРЩЕВСКАЯ.
В Одессе, где выставка уже побывала, в названии фигурировало слово "шокирующий": "Шокирующий Отто Дикс". Надеемся, им удалось завлечь публику, но справедливости ради надо сказать, что сегодня работами Дикса трудно кого-либо шокировать. Болевой порог у современного зрителя почти отсутствует — мы можем расчлененку в прямом эфире смотреть, не говоря уже об инсталляциях Дэмиена Херста или братьев Чепменов. И все же детям, беременным женщинам и людям, которых легко тошнит, на выставку немецкого графика лучше не ходить: есть после нее совершенно не хочется, как в некоторых случаях и жить.
Все эти полуразложившиеся трупы и черепа, облепленные червями, солдаты, насилующие монашек, отрубленные головы с гримасами смертного ужаса были подсмотрены Отто Диксом в окопах первой мировой войны. Он пошел на фронт добровольцем сразу после окончания дрезденской Академии изобразительных искусств, "чтобы увидеть все своими глазами". Рисунки, сделанные им на фронте, послужили черновыми эскизами для графического цикла "Война", который Дикс закончил в 1924 году. Именно эта серия, которую принято сравнивать с гойевскими "Ужасами войны", составляет основу экспозиции в Национальном художественном музее.
Война как непроходящая боль, переживание, которое невозможно забыть, определила для Отто Дикса все его дальнейшее искусство. "Война помогла мне понять, что самые жуткие, самые гротескные сюжеты не надо выдумывать, все это можно найти вокруг",— писал художник. Демобилизовавшись, он пустился во все тяжкие: ходил по борделям, пил с ветеранами и все это с маниакальной скрупулезностью зарисовывал. Вторая часть выставки — "Критическая графика" — рассказывает как раз об этом его жизненном периоде. И хотя эти работы представлены в альбомах репродукций, в живом виде они впечатляют в несколько раз сильнее.
Грязь, нищета, калеки, сифилитики, садисты, спекулянты, отвратительные алчные женщины с обвисшими грудями — художник воспевает, иначе не скажешь, гниение, разложение, всевозможные болезни, пороки и перверсии послевоенного Берлина. Персонажи Дикса какие-то сплошь жалкие, мелкие и порочные. Художник не делал исключений ни для кого. Даже заказные портреты разных уважаемых людей, предпринимателей и врачей, он рисовал в своей обычной манере — гротескно, беспощадно, передавая не внешнее сходство, а внутреннюю сущность. Любопытно, что себя самого художник изобразил точно таким же босховским уродцем, как и прочих. И все это — из фанатичной жажды правды. "Художники не должны изменять и преобразовывать. Они слишком низки для этого. Они должны только свидетельствовать",— считал Отто Дикс.
Все это оказалось слишком смело даже для нацистов, которые после прихода к власти в 1933 году обвинили его в "безнравственности и аморальности" и изгнали из родной дрезденской академии. Большинство его работ в Германии не выставлялись, за исключением нескольких, представленных на знаменитой выставке "дегенеративного искусства", в каталоге которой о графике Отто Дикса и его единомышленника, другого великого экспрессиониста Георга Гросса, было сказано, что она "изображает немецких солдат как идиотов, сексуальных дегенератов и пьяниц". Вплоть до начала второй мировой войны Дикс вынужден был жить в деревне, во внутренней эмиграции. В конце войны он попал в ополчение. В социалистической Германии его реабилитировали, и он дожил до старости, будучи заслуженным художником и членом-корреспондентом Германской академии искусств. "Меня или обругают, или возвеличат",— предрекал Отто Дикс в своем "окопном" дневнике. И позора, и славы ему досталось с лихвой.