В два часа ночи в субботу, за пять с половиной часов до спецоперации силовиков на Театральной площади, лидер армянской оппозиции, первый президент Армении Левон Тер-Петросян рассказал спецкору "Ъ" ОЛЬГЕ Ъ-АЛЛЕНОВОЙ, чего добилась оппозиция в результате многодневного противостояния с властью.
— У меня сложилось впечатление, что очень многое сейчас зависит от вашего желания. Чего вы хотите? Революции?
— Ни о какой революции речи не идет. Речь идет о том, что народ не признает результаты этих выборов. Народ считает победителем меня, а власти устроили позорный фарс и объявили победителем Сержа Саркисяна. Народ верит в это, с каждым днем массы увеличиваются, и пока не видно, что народ устал или отчаялся. Так что если этот путь приносит результаты, почему мы должны от него отказаться? Ни о чем другом мы не думаем — ни о нарушении общественного порядка, ни о грубом протесте, ни о насилии. Я считаю, это хороший процесс. Есть и внешние импульсы, которые помогают мобилизации наших масс. Чем больше здесь масс, тем больше внешних импульсов, чем больше внешних импульсов, тем больше масс. Это взаимосвязанный процесс. И это приносит свои плоды. А добиваемся мы пересмотров итогов выборов. Если объявят недействительным решение ЦИКа и результаты, объявленные этой комиссией, нас устроит любое решение — новые выборы, или второй тур, или объявление меня победителем сразу.
— Может случиться, что люди устанут митинговать. Или начнутся повальные аресты среди лидеров, и некому будет просто выступать на митингах. Что тогда?
— Аресты уже идут. Но я не думаю, что возможны повальные аресты. Сил у них не хватит. Думаете, весь мир будет молчать?
— Но мир до сих пор молчал.
— Нет, не молчал. В мире очень реагировали. У меня есть информация, что сделаны очень строгие предупреждения о недопущении применения силы. И эти предупреждения сдерживали до сих пор власти. Они понимают, что, если пойдут на силовое решение, у них начнутся очень серьезные проблемы.
— Кем сделаны такие предупреждения? Госдепом США?
— И госдепом, и Россией. Мы ведь видим только верхушку айсберга. И европейские страны тоже предупреждали власти Армении. Хотя, конечно, основной фактор — это все же Россия. Так что я оптимист в этом отношении.
— Вы очень оптимистично настроены.
— Да, я оптимист, и тому есть много причин. Я вижу, что даже фразеология у тех, кто у власти, за последние десять дней очень изменилась. Они теперь уже что-то объясняют народу по телевидению. Говорят о каких-то переговорах, о предложениях вовлечь нас в госструктуры.
— И вам уже предлагали сотрудничество?
— Нет, конечно. На сотрудничество с ними никто не пойдет. Они просто распространяют слухи по ТВ, что ведут с нами переговоры. Им это нужно, чтобы создать видимость и смягчить внешнее давление.
— А как вы расцениваете то, что Артур Багдасарян заключил договор с Сержем Саркисяном?
— Я не хочу говорить об этом человеке. Не буду выносить сор из избы.
— Электорат Багдасаряна ушел с ним или остался с вами?
— Он потерял свой электорат. Его электорат никогда не пойдет за ним или Сержем, это протестный электорат, который теперь пойдет за мной. Его партийцы уже порвали свои билеты, а региональные структуры его партии присоединяются к нам. Он поставил крест на своей политической карьере. Он, может, и станет министром, но все это ненадолго.
— Вот смотрю на вас и думаю: зачем вам все это было нужно? Занимались дома любимой работой, а теперь мерзнете тут и ночами не спите.
— Так получилось. Я не мог смириться с тем, что еще десять лет продлится этот кошмар. И я счел своим долгом не разочаровать честных людей, которые уже не могут терпеть это положение. Нам удалось поднять народ. Удалось создать новое общество. Этого общества не было десять лет. Люди были безразличными, апатичными, не верили, что могут что-то изменить в политике. А сейчас новая надежда, новое сознание. Новая политическая и гражданская активность.
— Вы называете обществом только тех, кто стоит на площади?
— Армения — это 2,5 млн человек. А здесь на днях полмиллиона собралось. Это значит, что из каждой семьи здесь кто-то был. Это и есть все общество. А здесь на площади стоит элита. Это все образованные люди. Даже те бородачи, которых вы тут видите. Это ветераны карабахской войны, ветераны борьбы за независимость Армении. И здесь уже есть их дети. 20 лет ведь прошло. Это молодое поколение тоже идет сюда. Даже если ничего не добьюсь — я создал такое активное общество, и это великое дело. И этого уже не отнимешь, это пойдет к их детям.
— У меня ощущение, что карабахский вопрос стал ключевым не только в предвыборной ситуации, но и после выборов. Почему?
— Я бы так не сказал, нет. В моей программе он занимает небольшое место. Я изложил свою позицию по этому вопросу, и народ ее принял. Здесь главное не Карабах — другое. Это не то государство, о котором мы мечтали, начиная свое движение в 1988 году. Это криминальное государство, в котором нет свободы. А карабахская тема занимала в моей программе 20-е, а может, 30-е место. Но я очень четко и концептуально разъяснил свою позицию по этому вопросу. Ни один из них — ни Кочарян, ни Саркисян, ни Осканян, министр иностранных дел,— даже на одной странице не изложили до сих пор за эти десять лет свою позицию по Карабаху. Хотя говорят они об этом очень много. Но это одни только ура-патриотические фразы. Серьезной программы там я не вижу. И они, конечно, использовали эту тему в своей кампании, говорили: вот Левон придет и сдаст Карабах.
— Да, об этом и сейчас очень много говорят.
— Ну и пусть говорят. А кто им верит? Если бы верили, то разве здесь собирался бы народ? Идите сейчас на площадь и спросите: какая мысль, произнесенная Кочаряном или Саркисяном, запомнилась людям за последние десять лет?
— И вы абсолютно исключаете, что в результате вашей программы Карабах может вернуться в Азербайджан?
— Я это исключаю. Абсолютно.
— Вы говорили о внешних импульсах. Вот вы критикуете ОБСЕ за ту оценку, которую они дали выборам. Но вы ни разу не критиковали Россию, которая тоже дала им положительную оценку. Почему?
— Почему вы решили, что Россия дала такую оценку?
— Но ведь Владимир Путин одним из первых поздравил Сержа Саркисяна.
— Откуда это видно? Где это письмо? Поздравление президента — это целое письмо. Я был президентом и знаю, что это за документ. Но никто не видел такое письмо. Нет такого письма. Есть некоторые хитрости в отношениях государств. Пока нет окончательных результатов, делается как бы утечка, будто кого-то поздравили. Одним выгодно, что их поздравили, а другие не опровергают на всякий случай.
— Мне, кстати, понятно, почему Владимир Путин поздравил Сержа Саркисяна. Он ведь в свое время и Виктора Януковича поздравил.
— Нет, тогда он перед всем миром и телекамерами поздравил Януковича. Здесь такого не было.
— Так и осталось тайной, с кем вы встречались перед выборами в Москве. Не скажете?
— Если даже к стенке поставите, не скажу. Есть договоренности, которые нельзя нарушать.
— Но все-таки вы чувствуете какую-то поддержку со стороны Москвы?
— Уже то, что нет поддержки Сержа Саркисяна со стороны Москвы, большая поддержка.
— Как вы считаете, почему власти девять дней не разгоняли людей на площади?
— Потому что на этой площади собралась огромная масса людей. Против такой массы ни одно государство не пойдет, сто раз не подумав. Эта масса уже показала серьезность своего движения, и на это обратил внимание внешний мир.