Американская управляющая компания The Carlyle Group свернула свою деятельность в России. За последние пять лет это уже второй ее уход с нашего рынка. Несмотря на некоторые временные совпадения, политики в этом решении, скорее всего, нет – если, конечно, не упрекать Carlyle в излишней политизированности из-за чересчур строгих требований к российскому рынку.
Хотя компания категорически отрицает политические мотивы закрытия московского офиса, многие комментаторы вспомнили о них в первую очередь. Тем более что очередной уход совпал по времени с вынесением приговора по «делу ЮКОСа». И ни одна публикация не обошлась без напоминаний о том, что Михаил Ходорковский входил некогда в отраслевой (по нефти) консультативный совет компании, а МЕНАТЕП инвестировал то ли $50 млн, то ли $300 млн в разные фонды Carlyle. Впрочем, обвинения в чрезмерной политизированности преследуют Carlyle и на американском рынке: ее называют клубом экс-президентов, в скандальном фильме Майкла Мура «Фаренгейт 9/11» она поминается ни больше ни меньше как посредник между семьей Бушей и семьей бен Ладена.
Большая политика
Подобная точка зрения на компанию
возникла в 1989 году, когда партнером Carlyle, через два года после
ее появления на свет, стал Фрэнк Карлуччи, министр обороны при
президенте Рональде Рейгане. После этого компания резко расширила
свои операции – и весьма удачно – в оборонно-промышленном
комплексе. Многие инвестфонды очень осторожно подходят к вложениям
в компании с госучастием или в отрасли с большой долей госзаказа
(скажем, в России «вход» в компании с госучастием – табу). Но для
Carlyle это стало удачной находкой, попаданием в свою нишу,
фирменным знаком.
Потом к компании в разных качествах присоединялось очень много разных высокопоставленных политиков. Бывший госсекретарь Джеймс Бейкер занимает должность старшего советника, а Ричард Дарман, экс-глава бюджетной комиссии сената США, является управляющим директором. В Carlyle работали бывший президент Джордж Буш (до октября 2003 года) и Колин Пауэлл (до того как стал госсекретарем). Кроме того, в руководство Carlyle входят чиновники, работавшие вместе с Клинтоном: в частности, экс-председатель комиссии США по ценным бумагам и биржам (SEC) Артур Левитт занимает пост старшего советника.
У такого широкого использования политиков много преимуществ. Например, это весьма эффективный ход для «поднятия» денег: устоять перед магией известного имени потенциальные инвесторы зачастую не могут. Carlyle как раз и славится тем, что уделяет большое внимание фандрайзингу – привлечению денег инвесторов в свои фонды. Многие другие фонды просто нанимают для привлечения инвесторов специализированные компании. В этом году Carlyle первой в отрасли собрала в один из своих фондов $10 млрд.
Но наличие длинной скамейки отставных политиков обернулась большими неприятностями после 11 сентября 2001 года. Обвинения в беспринципности стали для Carlyle серьезным ударом. Как пишет в недавней статье в USA Today Крис Ульман, именно тогда призванный на защиту PR-интересов группы, пришлось объявлять политику открытости – glasnost. Компании удалось достаточно аргументированно отбить тяжелые обвинения в предательстве национальных интересов (в одну из компаний, с которой работала Carlyle, деньги вкладывала и семья бен Ладена) и противостоять попутно вспыхнувшей волне упреков в использовании, как это называется в России, административного ресурса. Но шлейф политизированности будет сопутствовать ей еще долго, хотя многие политики, такие как Джон Мейджор, экс-премьер Великобритании, тоже состоявший в компании в качестве советника, ее покинули.
Результаты инвестиционной компании The Carlyle Group за 2004 год стали лучшими за всю ее историю, которая началась в 1987 году. В общей сложности она инвестировала $2,7 млрд (по сравнению с $2,6 млрд в 2003 году), вернула инвесторам $5,3 млрд ($2,3 млрд в 2003-м) и привлекла для инвестиций $7,8 млрд (против прошлогодних $2 млрд). Всего Carlyle имеет 28 различных фондов с активами на $25 млрд. Со времени основания компании ее инвестиции превысили $13 млрд (эти деньги были вложены в 350 проектов). Крупнейшими из 600 инвесторов в 55 странах являются американские пенсионные фонды. Менее 1% инвестиций вложено в военно-промышленный комплекс и 23% – в телекоммуникации. Годовой оборот компаний, в которые вложилась Carlyle,– $31 млрд, а число занятых на этих предприятиях работников – 150 тыс. человек.
Официальное объяснение причины ухода компании из России таково: как сообщила СФ пресс-секретарь лондонской штаб-квартиры The Carlyle Group Кэтрин Элмор-Джоунз, решение Carlyle уменьшить присутствие в России объясняется тем, что инвестиционный климат не оправдывает факт нахождения специальной команды в Москве. Правда, комментировать, какие составляющие инвестклимата компанию не устраивают, в Carlyle отказались.
Но еще недавно наличие офиса в Москве преподносилось как большое достижение. На его открытии в марте 2004 года было сказано много приятных слов о перспективах рынка в России. И даже пару месяцев назад в российском офисе компании все были настроены достаточно оптимистично – по крайней мере, о вероятности скорого сворачивания деятельности никто не упоминал.
Но факты таковы, что активность лидеров отрасли прямых инвестиций в России очень невелика. В начале 1990-х годов на нашем рынке сильно обжегся гигант Kohlberg Kravis Roberts (KKR): его вложения в Ломоносовский фарфоровый завод и КамАЗ оказались провальными. Warburg Pincus приобрел несколько незначительных медиаактивов – этим все и ограничилось. Blackstone Group вообще Россию как объект для инвестиций не рассматривает.
Carlyle, открыв свое первое представительство в 1998-м, закрыла его через два года, сделав лишь одну небольшую инвестицию в 1999-м – $12 млн в 57% акций дистрибутора «Аптека-холдинг». Назвать это вложение удачным никак нельзя. Входить в такой небольшой проект на шесть лет – совсем не в правилах лидеров отрасли. Хорошей доходности в расчете на год теперь вряд ли удастся достичь. В августе 2003 года много говорилось о создании большого совместного фонда Carlyle и «Альфа-групп», от которого в конце концов в Вашингтоне отказались. И вот, вернувшись на наш рынок в марте прошлого года, компания внось сворачивает свою деятельность.
Омертвление капитала
Надо сказать, что лидерами отрасли являются управляющие компании, делающие акцент не на венчурных инвестициях, а на операциях со сложившимися крупными фирмами. Хотя среди 28 фондов Carlyle есть и те, что специализируются на недвижимости, и те, которые вкладываются в венчурные проекты, но все-таки имя себе компания сделала на так называемых LBO-фондах (leveraged buyouts, см. СФ№13 (100) /2005). Собственно, и появилась Carlyle в 1987 году – как раз тогда сделки LBO достигли своего пика (звездным часом сделок LBO принято считать покупку фондом KKR компании RJR Nabisco). Специфика LBO-сделок состоит в том, что с рынка выкупаются крупные компании (как правило, в тесном сотрудничестве с менеджментом) и значительная часть сделки финансируется с помощью заемных денег (на русский язык LBO иногда переводят как «кредитованный выкуп»).
До сумм, привычных для сделок LBO, российский рынок пока не дорос. К тому же российские компании сейчас стремятся повысить свою капитализацию с помощью IPO. Buyouts как способ купить на рынке плохо управляемую компанию, с умом ее реструктуризировать и с выгодой продать (нередко по частям) – вероятно, завтрашний день российской отрасли прямых инвестиций. По мнению некоторых экспертов, именно это стало причиной «бегства» Carlyle.
Наталья Иванова, вице-президент инвестиционного и стратегического консультирования AGA Management: «Насколько я знаю, причина такого решения действительно в нехватке проектов. Все жалуются, что нет хороших проектов, но чаще как-то адаптируют свои требования по норме прибыльности (она очень упала), уровню команды управленцев предприятия. А в головном офисе Carlyle решили не идти ни на какие компромиссы. В итоге отметались все проекты, а офис стоит денег. С их критериями проектов не найдешь».
Такому мнению есть подтверждение и в международной практике компании. Carlyle известна тем, что в ее фондах, по сравнению с другими компаниями, высока доля собранных, но не потраченных денег. Менеджеры группы предпочитают ждать наиболее выгодных для инвестиций моментов, пусть даже и ценой омертвленных капиталов.
Андрей Терехов, управляющий директор The Carlyle Group в России, в недавнем интервью СФ косвенно подтвердил этот факт: «Я могу сказать, что приходится тратить массу сил, чтобы убедить людей: в целом инвестиционных рисков в России стало в десять раз меньше, чем пять лет назад». Убеждать ему приходилось, без сомнения, высокопоставленных менеджеров Carlyle. Но, по всей видимости, не удалось. Как сказал Терехов, инвестиционная политика группы более консервативна, чем, к примеру, у Baring Vostok, в котором он работал до Carlyle. По всей видимости, она оказалась чересчур консервативна для неспокойного, но динамичного российского рынка.