Событие недели — "Жестокость" (2007) Марины Любаковой, самый многообещающий дебют года в российском кино (29 февраля, НТВ, 23.35 ***). Впрочем, госпожа Любакова не новичок: хорошая документалистка теперь вот обратилась к игровому кино в жанре женского дуэта. Дебютантка Анна Бегунова без дураков противна в роли 16-17-летней стервочки, которая еще не решила, мальчик она или девочка, а пока что фотографирует конфискованной у приятеля камерой жизнь людей в окнах дома напротив. За что заслуженно получает по голове от мордоворотов делового человека, застигнутого ею с любовницей. Рената Литвинова, не то чтобы отступившая от привычного амплуа, но как-то резко переведшая его в серьезный регистр, сыграла ту самую любовницу. Офисную дурочку, которую девчонка вовлекает в авантюру а-ля "Тельма и Луиза": наказать мужика за все, что он сделал и не сделал, лишить его последовательно всего, чем он дорожит, то есть машины, дачи, работы, жены. Понятно, что в подтексте это лесбийская история, и режиссер напрасно подтекст вербализирует, заставив одну из героинь, скитающихся вне закона по случайным знакомым, пошутить: типа, а не стать ли нам лесби. Фильму вредит именно желание, кажется, не режиссерское, а продюсерское, расставлять точки над i. Так, финал, в котором подруги идут на ограбление и оказывается, что они и не подруги вовсе, а манипулятор и жертва, стоило бы оборвать гораздо раньше. Но убедительность дуэта компенсирует сценарные неточности. И по большому счету, главную претензию можно предъявить к названию. Точно так же назывался из ряда вон выходящий "оттепельный" фильм Владимира Скуйбина (1959) о чекистской провокации времен гражданской войны. Да и само слово "жестокость" слишком абстрактно и слишком конкретно одновременно, чтобы можно было уверенно сказать: да, вот эта история маленькой сучки и есть абсолютное выражение людской жестокости. Менее убедительна любовная история в "Тайной жизни слов" (La vida secreta de las palabras, 2005) испанки Изабель Койшет, из фильма в фильм эксплуатирующей тему физических страданий и небезуспешно вышибающей зрительскую слезу (29 февраля, "Первый канал", 1.40 **). Завязка слишком напоминает о фильме Ларса фон Триера "Рассекая волны". Трудоголичка Ханна, буквально выпихнутая начальством в отпуск, устав вышивать крестиком и перекладывать с места на место куски мыла, с которым у нее, очевидно, связана некая психическая травма, нанимается сиделкой к рабочему, обгоревшему во время инцидента на нефтяной вышке в Северном море. Вышку населяет причудливая фауна: юморной русский, испанский повар-фанатик, инженер, приручивший гуся, и пара геев. То, что пациент слеп, а сиделка глуха, должно вызывать сочувствие, но лишь провоцирует смех. А когда Ханна оказывается еще и хорваткой, которую насиловали и пытали сербы, можно "тушить свет": такое нагромождение страданий совсем ни к чему. Еще одну странную женщину сыграла Милла Йовович в посттарантиновском "Калибре 45" (Point 45, 2006) Гарри Леннона (5 марта, "Первый канал", 2.30 **). Криминальный бычара лупит жену, но расстаться с ним ей мешают достоинства его члена. Впрочем, и лупит он ее за дело: притащила, например, под видом покупателя оружия пробитого стукача, чуть не спалив семейный бизнес. Жена запускает механизм мести, по мнению сценаристов, очень изощренной, но достаточно быстро просчитываемой зрителями. Зато в фильме есть один из самых забавных эпизодов в криминальном кино последних лет. Супруги застигают в своей квартире, настоящем складе краденого, воришку-пакистанца. Муж настолько возмущен тем, что у него хотят украсть честно наворованное, что бедолага-вор забивается в туалет и вне себя от счастья, когда, наконец, является вызванная хозяевами полиция, чтобы арестовать его. Но ни вопли о том, что квартира битком набита оружием, ни ненормальное обилие бытовой техники не могут повредить мужу: у полиции-то нет ордера на обыск хазы. Нельзя назвать большой удачей Вуди Аллена вялый фильм "Кое-что еще" (Anything Else, 2005) (1 марта, "Россия", 23.50 **). Юного юмориста, мнящего себя писателем, окружает своеобразная публика: подруга, страдающая булимией и припадками фригидности, импресарио, живущий с мамочкой. Но никто из них не может сравниться с его ментором Добелем, сыгранным самим Вуди Алленом. Внедрившись в жизнь юмориста, Добель навязывает ему присутствие своей мамы-кокаинистки, доводит его импресарио до инфаркта, сорит с подругой и чуть ли не вынуждает уйти в подполье. Контраст между тщедушной внешностью Аллена-Добеля и паранойей, достойной "доктора Зло", впрочем, не вызывает того комического эффекта, на который режиссер рассчитывал.