Когда на курорте, куда ты приехал, чтобы каждый день купаться в океане, каждый день идет дождь, опускаются руки и начинается такая хандра, что кажется, что лучше бы ты никуда не ездил. И ты уже думаешь, что и в самом деле сидел бы ты лучше дома и уж болел бы лучше, что ли. Тогда люди бегали бы вокруг тебя, заботились бы о тебе, жалели бы тебя, а ты чувствовал бы себя маленьким мальчиком, которому не надо идти в школу, но надо пить отвратительные пилюли, которые все равно лучше школы.
Так думаешь ты, представляя себя на месте одной семилетней девочки, попавшей на курорт, где каждый день идет дождь. И оказываешься полным идиотом, потому что ты не понимаешь и все равно никогда не поймешь главного. Ты не понимаешь, что, когда лупит дождь, есть столько всего, чему можно отдать себя без остатка, что ни одна из мыслей, так, казалось бы, толково и доходчиво изложенных в начале этой колонки, просто не успеет придти тебе в голову.
Например, можно отдирать мокрые листья с деревьев и набрасывать их на кактусы. И рано или поздно твой сизифов труд увенчается успехом, и окружающие поймут, что на кактусах тоже могут расти листья, да еще так бурно, как они не растут ни на каких деревьях.
Потом, если повезет, тебя могут отвезти на вулкан. Он уже, конечно, не такой огнедышащий, как раньше, но все-таки еще ничего. И, может, повезет с экскурсоводом-водителем, как повезло Маше и Ване, у которых оказался экскурсоводом маляр Валера, который приехал сюда на несколько дней отдохнуть от своих малярных дел, да и остался тут навсегда экскурсоводом и считает именно это занятие своим истинным призванием. Он возит людей в индивидуальные туры на вулкан, а по дороге загадывает детям загадки.
Я, кстати, знаю загадку, которую он загадал Маше и Ване. Просто это очень старая загадка, которую я, кстати, не очень давно разгадал: про волка, козу и капусту на берегу реки. Как одной лодкой перевезти их всех на другой берег речки, чтобы коза не съела капусту, а волк — козу, а перевозить можно только по одному предмету, чтобы лодка не утонула. Так вот я-то знаю, а не скажу — мучайтесь вы теперь тоже, как мучился я столько лет.
И дети тоже начали мучиться, и исход получался всякий раз неудовлетворительный — все время кто-то оказывался пострадавшим. Валера-маляр испытывал неземное удовольствие, глядя на то, как страдают дети, и успевал рассказывать им, как вот одна гора из лавы похожа на туфельку со шпилькой, а другая — на медведицу. Хотя он понимал, что они не слушают его, а мучаются, думая, как спасти капусту и козу.
— А я вам тоже загадаю загадку,— сказал тогда Ваня.— Кланяется, кланяется, придет домой — растянется. Кто это?
— Выпивоха! — страшно захохотал Валера-маляр.
Дети испугались, но Ваня нашел в себе мужество сказать:
— Не угадал!
Он и через полчаса не угадал, что это топор.
— К единице три приставим, что за букву получаем? — продолжил допрос Ваня.
Валера помрачнел. Он не отгадал и эту загадку, хотя ее отгадал потом, когда мне рассказали эту историю, даже я.
И когда они приехали на вулкан, он уже вообще ничего не говорил. Это было не странно для маляра, но очень странно для экскурсовода.
Уже на обратном пути Маша вдруг сказала:
— А волку надо все зубы выдрать, и он никого не съест.
— Тогда и козе надо зубы выдрать,— сказал Ваня.— Тогда она капусту не съест.
— А буква "к", да? — с надеждой переспросил Валера.
В общем, они все были примерно в равной близости от истины.
Между тем тема волка и козы возникла на острове еще раз буквально в тот же день. Это случилось, когда Маша с Ваней решили поиграть с Лизой в какую-нибудь очень интересную игру.
Лиза живет здесь очень давно, уже четыре года. Собственно говоря, Лизе тоже четыре года. То есть Лиза родилась здесь. Так вот, хотя родители у Лизы русские, ни она, ни они не умеют играть в волка и семерых козлят. Это трудно себе представить. Но это так.
Маша сначала не поверила, а когда убедилась, что это чистая правда, она сказала Лизе, что не надо отчаиваться. Это было в ресторане, где тоже небезнадежно проводить время в дождь. И это было уже после того, как дети перенесли под стол сервировку и помогли официантам донести грязную посуду до кухни. Они даже помогли помыть ее, но мойщики посуды не вздохнули с облегчением, потому что никому тут не нужна была битая посуда. То есть это было тогда, когда все основные дела были переделаны и можно было, кажется, вздохнуть с облегчением и расслабиться.
— Не отчаивайся,— сказала Маша Лизе.— Я тебя научу играть в волка и семерых козлят. Ты будешь мама коза, Ваня — волк, а я — козлятами.
— Как это? — переспросила Лиза.— Как ты можешь быть козлятами?
— Я всегда бываю козлятами,— объяснила Маша.— Потому что Ваня всегда бывает волком.
— Но ведь семеро козлят! — сказала Лиза.
Маша начала сердиться:
— Ну я и буду семеро козлят!
— Но ты же одна!
— Лиза,— вздохнула Маша,— так ты никогда не научишься играть в эту игру, если будешь задавать столько вопросов. Мне уже не очень хочется играть с тобой. Давай играть, и ты сама все увидишь.
Но Лиза отказывалась. Просто наотрез. Ей хотелось, чтобы в жизни все было как в сказке.
А этого сказочного эффекта и правда было трудно добиться, потому что козлят было семеро, а Маша была одна. Ваня при этом помалкивал, потому что у него все было в порядке: волк один — и Ваня один. На одного волка один мальчик, попробуй придерись. Но все-таки он помалкивал, наверное боясь спугнуть свое счастье.
— Ну хорошо,— сказала, наконец, Маша,— давайте так. Мы начнем с того места, где волк сожрал всех козлят, кроме меня.
Я, когда услышал про это, поразился уровню компромиссности этого решения. Но Лизу и оно не устроило. Она сказала, что это будет неправда, потому что сказка начинается гораздо раньше.
— Лиза,— раздраженно сказала Маша,— ты так ни в одну сказку не сможешь играть.
— А я ни в одну и не играю,— печально сказала эта девочка.