Накануне 80-й церемонии вручения "Оскаров" (см. стр. 21) в клубе Soho House в Беверли-Хиллз состоялось традиционное коктейль-пати для номинантов на "Оскар", несколько лет проходящее в жанре product placement, которое было посвящено французскому водочному бренду Grey Goose. Самих номинантов на мероприятии было немного, и на спонсорскую водку они взирали равнодушно, твердо собираясь сберечь здоровье до воскресенья, в отличие от ЛИДИИ Ъ-МАСЛОВОЙ, обнаружившей себя на вечеринке единственным журналистом из России.
Лос-анджелесский Soho House представляет собой выездной филиал одноименных закрытых клубов для кинодеятелей в Лондоне и Нью-Йорке: их владельцы года четыре назад арендовали чей-то жилой пентхаус на Сансет-бульваре и оформили его в стилистике уже имеющихся заведений, с тем чтобы всю предоскаровскую неделю угощать там голливудских знаменитостей чем бог пошлет и вручать подарки от спонсорских щедрот. Главной дизайнерской находкой эклектичного интерьера Soho House являются свисающие с потолка возле входа окорока и колбасы, от которых официанты по мере надобности отрезают куски и разносят их по столам на деревянных разделочных досках. Это сообщает дополнительную демократичность обстановке местного Soho House, который не отличается такой строгостью фейс-контроля и дресс-кода, как нью-йоркский. Так, на предоскаровской пьянке в Беверли-Хиллз единственным персонажем в вечернем платье оказалась обозреватель "Ъ", а самые дорогие гости пришли по-домашнему, в затрапезе, зная, что папарацци их даже на выходе не застукают, потому что вход и выход осуществляется через подземный паркинг, где в засаде затаиться негде.
Одним из первых номинантов на вечернике Grey Goose появился Хавьер Бардем в джинсах, кроссовках и бейсболке: испанскому актеру, видимо, было скучно сидеть в гостинице с мамой непривычно дождливым для Калифорнии вечером. Бардем имел вид уверенного человека, у которого "Оскар" за его леденящую роль в фильме "Старикам здесь не место" уже в кармане, попивал водичку без газа и кушал шоколадные кексики в компании полноватой женщины постбальзаковского возраста в очках и джинсовой куртке, имевшей вид матерого светского обозревателя какой-нибудь LA Times. Вскоре на шею Бардему бросился мексиканский режиссер Алехандро Гонсалес Иньярриту, неудачливый прошлогодний номинант за фильм "Вавилон",— трехдневная небритость и лихо заломленная черная кепка типа "аэродром" усугубляли его и без того брутальный вид абхазского торговца мандаринами. Испанец и мексиканец долго не могли разжать братских объятий и нежно оглаживали друг друга по различным частям тела. Наконец, Бардем спровадил свою очкастую подругу на выход и целиком погрузился в беседу с Алехандро: около часа они не могли оторваться друг от друга, стоя в углу зала и даже ни разу не вышли в курилку, расположенную на балконе пентхауса и представляющую собой огороженную сеткой-рабицей трехметровую собачью площадку, откуда открывается панорама ночного Лос-Анджелеса.
Не пил и не курил также Квентин Тарантино, явившийся в кедах и синей рубашке с короткими рукавами. Хоть он и раздался еще немного в бедрах с тех пор как приезжал четыре года назад на Московский кинофестиваль, но был подвижен, энергичен, экспрессивно жестикулировал, сам шутил и сам же хохотал, без устали с кем-то обнимался. То ли культовый режиссер разогрелся где-то заранее, то ли его без всякой водки "наяву прет" — лишь через пару часов сухого закона он позволил себе разговеться бутылочкой "Гролша". За одним столиком с Тарантино присела восходящая звезда американской кинодраматургии Дьябло Коуди, еще не знавшая, что через два дня ей дадут "Оскара" за первый же ее сценарий малобюджетной комедии "Джуно". Пока не все светские репортеры хорошо узнают ее в лицо, хотя ее трудно с кем-то спутать по украшающим правое плечо и левое бедро живописным татуировкам в виде полуголых нимф в красных трусах. На самой Дьябло было черное платье с короткими рукавами, обманчиво невинные белые полупрозрачные гольфы и школьные сандалики без каблука. Судя по доносившимся из-за стола репликам, Квентин Тарантино обсуждал с молодым дарованием, окончательно ли исчерпал себя линейный нарратив и действительно ли будущее кинодраматургии за блогерами, которые все тоже в некотором смысле стриптизеры, как и Дьябло в прошлом. В дискуссии принимал посильное участие режиссер "Джуно" Джейсон Рейтман, который по окончании вечера накинул на Дьябло ее неизменный экологичный зипунчик из синтетического леопарда и проводил к выходу.
Старательней всех в этот вечер в Soho House веселилась Камерон Диас, которой предстояло в воскресенье вручать "Оскара" за лучшую операторскую работу. Пританцовывая на своих растущих от ушей насоляренных ногах, едва прикрытых коротким платьем, актриса размахивала своими по обыкновению растрепанными волосами, с продуманной небрежностью собранными в хвостик бриллиантовой заколкой. Когда взмахи ее бедер уже начали принимать угрожающую амплитуду, Камерон Диас, раздухарившись, скинула было свою кожаную курточку, но никто из окружающих этого танцевального начинания особенно не подхватил, после чего блондинка, отдуваясь, присела в изнеможении на спинку кресла и задумчиво присосалась к бокалу красного вина.
Главная же блондинка вечера, Мадонна, присутствовала на нем не столько как выдающийся кинематографист, сколько как почетный член лондонского и нью-йоркского Soho House, призванный подкрепить и статус лос-анджелесского отделения. В таком же скромном черненьком платьишке, как и вышеупомянутые барышни, Мадонна тише воды ниже травы сидела за пустым столом персон на десять — по левую и правую руку от нее разместились латиноамериканского вида девицы, похожие на танцовщиц из ее кордебалета. Мадонна и вся ее компания не то что никакого хамона не ели, но даже и воды ни глотка не выпили: вероятно, каббалистическое учение не позволяет. При появлении поп-дивы диджей тут же подхалимски завел Мадоннины хиты 1980-х типа Material Girl и Into The Groove, но певица сидела с таким просветленным видом, как будто к ней эта вся голимая попса не имеет ни малейшего отношения. Из густо подведенных глаз Мадонны разливалась благодать, разделенные на прямой пробел белые локоны аккуратно лежали на плечах, и на каждого подходившего к ней с благочестивым видом она взирала с кроткой и ласковой улыбкой, что твой Иисус Христос. Отсидев таким образом часа два в качестве свадебной генеральши, Мадонна встала и надела приталенное черное пальтишко, собираясь восвояси, но опять заболталась с очередным своим "прихожанином", подошедшим испросить благословения. Тут одна из сопровождавших Мадонну девиц, нетерпеливо переминавшаяся с ноги на ногу, отвесила богине увесистый шлепок по заднице. Мадонна вздрогнула, очнулась от проповеднического транса и покинула Soho House, припомнив, что время уже позднее, а город Лос-Анджелес, как поется в одной из ее песен, "is for the people who sleep".