Международный фестиваль "Музыкальный Эрмитаж" на пятом году жизни особенно усердно расширяет границы восприятия: петербургской публике предлагаются программы от итальянского бельканто до фолк-роковой бурятской дивы Саинхо Намчылак. От мейнстримового джаза до ультрасовременной польской музыки. На одном из концертов фестиваля побывала ОЛЬГА КОМОК и выяснила, что смешение классических шлягеров и традиционной музыки иракских иудеев — это уж полный фьюжн.
Для знающих людей главной приманкой вечера стал Яир Далал — израильский скрипач и лютнист (точнее, аль-удист, то бишь исполнитель на арабской классической лютне, которой полторы тысячи лет). За долгую жизнь он заработал несколько "Грэмми" и прочих крупных музыкальных наград, выступает то с Питером Гэбриелом на его знаменитых "world-музыкальных" фестивалях WOMAD, то со звездой исторически информированного исполнительства Жорди Савалем, а то и вовсе с академическими топ-дирижерами вроде Зубина Меты. Иракское происхождение и принадлежность к династии тамошних евреев-музыкантов дала господину Далалу в руки не только аль-уд и скрипку, но и глубокое, подлинное, изустное (а не консерваторское) знание арабской и иудейской музыкальных традиций. При этом погруженность в традицию нисколько не препятствует музыканту в экспериментах — хоть с джазом, хоть с блюзом, хоть со старинной или современной музыкой.
На концерте в Эрмитажном театре ожидалось, что Яир Далал продемонстрирует почти все свои ипостаси в традиционных пьесах для аль-уда и в сравнительно недавнем сочинении Моисея Вейсенберга — Концерте для аль-уда, фортепиано и камерного оркестра. И господин Далал нисколько не подкачал — играл плотно, ярко, виртуозно без выпендрежа, с истинно ближневосточной философской отстраненностью мастера.
Подкачали его "соратники", точнее, господа, ответственные за визит маэстро в Россию, — сравнительно юный английский дирижер Тоби Персер (успевший в свое время поучиться у знаменитого петербургского гуру всех дирижеров Ильи Мусина, чем, видимо, и объясняется его явление в Эрмитажном театре) и еще более юный греческий пианист Панос Каран. Дирижер, "сочинивший" программу концерта, напихал в нее классических шлягеров вроде Ре-минорного клавирного концерта Баха или Вокализа Рахманинова. А пианист, отчаянно дурно сыгравший этот самый Концерт, не смог оправдаться и в опусе Вейсенберга. Композитор замыслил амбициозный эксперимент — свести на одном поле два противоположных по устройству, смыслу и громкости инструментов — фортепиано и аль-уд. На деле беседа их вышла довольно сомнительной: булькающее фортепиано ближневосточные изыски отображать оказалось неспособно, а арабской лютне высказаться по полной просто не дали. И это бы ничего, но нудноватая "плоть" этого Концерта (как если бы Шостаковичу заказали написание музыки к диснеевскому мультику про Аладдина) уж так неловко звучала у оркестра под загадочным названием "Санкт-Петербург Симфониетта", что на этом фоне выигрывали даже откровенно некачественные интерпретации Оркестровой сюиты Грига и Чаконы Перселла--Бриттена.
"Классика и этнофьюжн" — под таким грифом шел этот странноватый концерт, в принципе, весьма уважаемого фестиваля. В результате фьюжн вышел полный: не смешение всего и вся, а выдавливание силами подозрительной классики безупречного этно.