некролог
В возрасте 85 лет в больнице города Кан на западе Франции скончался знаменитый литературный авангардист, изобретатель "нового романа" Ален Роб-Грийе.
Французская академия, куда Ален Роб-Грийе был принят три года назад, продолжает подсчитывать утраты: за прошлый год она лишилась семи академиков. В то время как "соседнее" гонкуровское жюри натужно омолаживается, лишая права голосования достигших планки 80-летия, великие французские старики уходят сами.
В 1950-х он прославился как один из теоретиков и практиков "нового романа". Новатор во всем, будь то литература или кино, он был признан классиком еще при жизни. Он не собрал внушительного урожая литературных премий, но его квартиру в Нейи со всем огромным писательским архивом и с внушительной коллекцией кактусов уже давно перекупили у него для будущего музея. Возвращение Роб-Грийе, когда после долгого перерыва автор "Подсматривающего", "Ревности", "Проекта революции в Нью-Йорке" и сценария "Прошлым летом в Мариенбаде" выпустил в начале нового века роман "Повторение", приветствовала ранее отнюдь не такая благосклонная критика. Казалось бы, празднование 80-летнего юбилея в 2002 году окончательно укрепило бывшего бунтовщика Алена Роб-Грийе в звании патриарха.
Однако он вовсе не желал так просто сдаваться. В 2006 году снял фильм "Вам звонит Градива", а год спустя шокировал общественность "Сентиментальным романом", в котором герои, отец и его 13-летняя дочка, читают вслух эротические романы XVIII века, а автор дает полную волю своим садомазохистским фантазиям. Критики забыли и то, что автор этой "новой Лолиты" был дружен с Набоковым, и то, что порнографические тексты мирно упокоились в библиографии еще одного обожаемого Аленом Роб-Грийе классика, Гийома Аполлинера. Так что "сентиментальный" демарш обеспечил автору отсутствие приторных некрологов: один был украшен аршинным заголовком "Стерт", в котором обыгрывалось заглавие самого известного романа Роб-Грийе "Ластики", другой признал, что писателя больше любили за границей, нежели на родине.
Сам Ален Роб-Грийе любил подшучивать над своей своеобразной славой, которая заключалась в признании "нечитабельности" его книг. "Новый роман" — а значит, бунт против Бальзака и Гюго, отказ от традиционного повествования, отсутствие фабулы и бесконечные вереницы двойников вместо привычных персонажей — произвел революцию в современной словесности. Но удовлетворительной для автора трактовки приходилось подождать (в том же "Повторении" он уже вовсю вывешивал флажки-подсказки, открыто называя обыгрываемые произведения). Кажется, все только и ждали, когда же эти "новые романисты" перестанут быть такими непонятными. Однажды Роб-Грийе и его жена-писательница Катрин чудом выжили в авиакатастрофе — и стоило досужему журналисту на свой банальный лад переделать рассказ писателя, как все ужасно обрадовались: мол, когда тряхнуло по-настоящему, горе-романист забыл свой вычурный язык и заговорил по-человечески.
Впрочем, когда в тридцать с лишним лет он, дипломированный ученый-агроном, успевший объехать чуть ли не весь свет, вдруг отказался от карьеры, поселился в крошечной квартирке, чтобы полностью посвятить себя писательству,— он настраивался на нескорое признание. Уже потом, став звездой издательства "Минюи", а затем, будучи приглашенным туда в качестве редактора, он и сам предпочитал не торопясь поджидать те ценнейшие рукописи, от которых откажутся все остальные коллеги. Выходец из бедной и весьма эксцентричной семьи (свое детство он подробно описал в трилогии "Романески"), он запросто принимал от своих друзей-агрономов старую одежду, а собственным домом обзавелся только тогда, когда наконец занялся кинематографом и смог воплощать свои бессвязные видения и зыбкие ощущения не только на бумаге.
Над нынешними коллегами, которые, видите ли, хотят сразу больших гонораров, он откровенно потешался. Особенно доставалось Мишелю Уэльбеку, который на свою беду закончил тот же, что и Роб-Грийе, Агрономический институт. Впрочем, писатель-философ, которому выпало увидеть и расцвет, и закат "нового романа", признавал, что в истории литературы "спокойные" периоды обязательно сменяются революционными.