Выставка скульптура
В Московском музее современного искусства (в Ермолаевском переулке) открылась выставка "Воинство земное и воинство небесное" — ретроспектива Бориса Орлова, проходящая в рамках программы "Москва актуальная", подготовленная музеем совместно с галереей XL. Выставка классика соц-арта, именующего себя имперским художником, показалась ИРИНЕ Ъ-КУЛИК историей восстановления и распада утопической империи, куда более древней, чем Советский Союз.
Борис Орлов получил художественное образование на отделении монументально-прикладного искусства Строгановского училища, где его соучеником был Дмитрий Александрович Пригов, а наставником — маститый советский монументалист Георгий Мотовилов, чьи барельефы украшают московское метро и ВДНХ. Он по праву считается едва ли не единственным настоящим скульптором от соц-арта, да и вообще от московского современного искусства концептуального толка. На обширной выставке в Ермолаевском есть фотомонтажи, живопись, графика и, конечно же, самые настоящие инсталляции. Например, впечатляющая работа середины 1990-х "Парад астральных тел" — зависшая под музейным потолком эскадрилья авиационно-орнитологических химер, в которые превратились различные ордена. Тем не менее по сути своей Борис Орлов все же остается скульптором: в отличие от современных "объектов" его произведения, даже соединяющие в себе самые разнородные материалы, образы и смыслы, кажутся не собранными, а возведенными. Причем возведенными на века, как и полагается самому имперскому виду искусств.
В Ермолаевском можно увидеть ранние, конца 1960-х--начала 1970-х годов скульптуры и объекты художника, выдающие в выпускнике Строгановки и будущем создателе супрематических бюстов из орденских планок отпетого "метафизика", любителя многозначных метафор и сюрреалистических образов. Среди пустынь, в которых рассыпаются в прах руины древних цивилизаций, теряются в отдалении друг от друга маленькие "Художник и модель" или высится гигантский "Троянский конь", на седло к которому забрался крошечный танк. Впрочем, в эту же пустошь может забрести и герой уже советской мифологии, например "Спящий матрос", раскинувшийся здесь с пьяной безмятежностью. И, судя по всему, именно в этой пустыне и могли быть найдены ранние скульптурные головы Бориса Орлова, напоминающие археологические трофеи. Узнаваемо античные, римские "Император" и "Венера" (1971) сильно покалечены временем и мучительно, как в полевом госпитале, залатаны железными заплатами и скобами. Но, судя по всему, именно из этих находок, как из чудом сохранившегося яйца доисторического чудища, Борис Орлов и выращивает заново свою фантастическую римско-советскую империю.
Римская голова Цезаря обрастает монументальными бюстами уже советских героев — матроса и партизанки, хоккеиста и строителя БАМа. Впрочем, потом голова словно бы отмирает за ненадобностью, атрофируется, превращаясь в нечто похожее на набалдашник трости, венчающее монументальные бюсты, составленные из орденских планок, у Бориса Орлова превращающихся в нечто вроде элементов супрематических архитектонов. Словно бы вслед за близким к кругу московских концептуалистов философом Борисом Гройсом, считавшим, что сталинский стиль вышел из русского авангарда с его проектами тотальной переделки реальности, Борис Орлов сливает воедино супрематизм и советский ампир. Впрочем, не только советский, "империя" Бориса Орлова куда старше. У него есть и бюсты "в стиле Растрелли", и совсем уж архаические "тотемы". Даже элементы сталинского декора, собранные в пышные "имперские букеты", превращаются в подобие индейских тотемных столбов.
В серии фотоколлажей "ГЕРБарий" (1997), пародирующих классические снимки Карла Блоссфельда, снимавшего живые растения как образчики орнаментов в стиле модерн, Орлов растворяет элементы сталинского стиля среди живой флоры. И гибель этой империи наступает, судя по всему, не в силу исторического катаклизма, а по каким-то природным причинам. В 2000-х годах Борис Орлов повторяет все свои постоянные мотивы, от покалеченных и залатанных римских голов до супрематических бюстов. Только теперь по ним, как и по распечаткам старинных фотографий, запечатлевших всевозможную советскую героику, расползается красно-черный "хохломской" узорчик, пожирающий их, подобно грибку или плесени, перед которыми бессильны даже самые мощные социальные организмы.