Особенность украинской политики состоит в том, что ее участники прекрасно ощущают, когда холодная война может превратиться в горячую, и умеют вовремя отступить, пойдя на компромисс. Отступить, понимая, что в силовом противостоянии могут сгореть накопленные за долгие годы материальные ресурсы, которыми обладают все конкурирующие стороны. Однако когда стороны отходят от края бездны, они вновь теряют только что приобретенную договороспособность и опять входят в клинч. Что, собственно, произошло и сейчас.
В этой ситуации внешним игрокам, например России, очень трудно договариваться с украинскими политиками, взаимоотношения которых напоминают качели, постоянно находящиеся в движении. Более или менее ясно, какие коалиции действуют в настоящее время, но очень трудно спрогнозировать, что останется от них через несколько месяцев. На первый взгляд кажется, что блокирование работы верховной рады, предпринятое Партией регионов и коммунистами, связано в первую очередь с идеологическим фактором — негативным отношением этих партий к атлантической интеграции Украины. Однако в реальности речь идет о перегруппировке политических сил на исключительно прагматичной основе.
"Оранжевый" президент Ющенко вступает в ситуативную коалицию с донецким магнатом Ахметовым, который является одной из ключевых фигур среди регионалов,— неудивительно, что протеже Ахметова Раиса Богатырева, еще недавно один из активных критиков президента, стала секретарем совета национальной безопасности и обороны. И напротив, "оранжевый" премьер Тимошенко формирует альянс с другой влиятельной "восточной" бизнес-фигурой — соперником Ахметова Виталием Гайдуком, кандидатура которого на пост вице-премьера должна была рассматриваться радой. Равно как и пытается сменить руководство Фонда государственного имущества, что должно открыть дорогу второй попытке реприватизации, которую намерена инициировать Тимошенко. Напомним, что первая провалилась в 2005 году, не в последнюю очередь из-за конфликта между все теми же Ющенко и Тимошенко. Пока стороны не сочтут возможным договориться, трибуна рады вряд ли будет разблокирована.
Что в этой ситуации делать России, которая заинтересована в стабильных газовых отношениях с соседом-транзитером? Украинский плюрализм делает неясным вопрос о том, с кем можно иметь дело в этой стране. Кто реально уполномочен принимать решения и не будут ли эти решения подвергнуты пересмотру еще до того, как на подписанных документах высохнут чернила? Какая из политико-экономических коалиций присвоит себе результаты соглашения, когда (и если) оно будет достигнуто?
Впрочем, эти же вопросы задавал себе и царь Алексей Михайлович, пытавшийся в XVII столетии решить вопрос о том, на кого из украинских партнеров России, гетманов и кандидатов в гетманы, логичнее сделать ставку — и оптимальный ответ так и не был найден за его отсутствием. Похоже, и сейчас речь может идти только о временных тактических договоренностях, а не о стратегических решениях, для которых как минимум нужна внутриполитическая определенность.