Альфред Хичкок на первый взгляд без особых причин гордился единственным в его биографии традиционным детективом а-ля Агата Кристи. Актрису Диану (Нора Баринг) обвиняли в убийстве на основе неопровержимых улик: кровь на платье, окровавленная кочерга. Лишь полное отсутствие мотивов не позволяло единственному из 12 присяжных — модному драматургу сэру Джону (Герберт Маршалл) — признать ее виновной. Неторопливое расследование выводило его на убийцу, который, сознавшись, эффектно кончал с собой на арене цирка. Но режиссер гордился, поскольку чувствовал себя немного Шекспиром. Подобно тому, как Гамлет вынудил Клавдия потерять лицо на представлении пьесы "Мышеловка", сэр Джон расколол преступника, заставив репетировать сцену убийства из несуществующей пьесы. А еще Хичкок гордился тем, что поднял тему гомосексуализма: убийца боялся, что жертва его разоблачит. Но как раз этим гомофобским мотивом Хичкоку гордиться бы не следовало.