премьера театр
Московский театр "Сатирикон" показал в Киеве одну из своих последних премьер — шекспировского "Короля Лира" в постановке Юрия Бутусова. По мнению СЕРГЕЯ Ъ-ВАСИЛЬЕВА, и режиссер, и исполнитель заглавной роли Константин Райкин сумели взглянуть на одну из самых великих пьес мирового репертуара без школярского почтения, обнаружив в игранном-переигранном тексте новые, свежие смыслы.
Юрий Бутусов еще со времен молодости, когда он со своими однокашниками, будущими всенародными "ментами" Константином Хабенским, Михаилом Пореченковым и Михаилом Трухиным устраивал в санкт-петербургском театре Ленсовета трагические клоунады по мотивам абсурдистских пьес Беккета и Пинтера, слывет режиссером с неистощимой фантазией и чрезвычайно свежим восприятием. Он действительно обладает редким театральным талантом вчитываться в любую, даже имеющую длиннющий шлейф трактовок пьесу словно с чистого листа, точно не ведая ни о сочиненных к ней литературоведческих комментариях, ни об авторитетных предшественниках, чьи сценические версии признаны едва ли не каноническими. Бутусов легко нарушает каноны и переходит границы, что, в частности, доказал несколько лет назад, поставив в "Сатириконе" с Константином Райкиным "Ричарда III", где, возможно, самый отвратительный шекспировский злодей оказался достоин не только гнева и презрения, но и сострадания, а его подлость, среди прочего, объяснялась и даже отчасти оправдывалась эгоизмом, бесчестностью и душевной глухотой окружавших.
Такому довольно мизантропическому и безжалостному взгляду на человека режиссер остался верен и в постановке "Короля Лира". Собственно, мир, в котором существуют герои его спектакля, с самого начала выглядит руиной. Художник Александр Шишкин, обнажив сцену до арьерзанавеса, превратил ее в склад строительных материалов и явно отслуживших свой век театральных декораций: возле левой кулисы валяются потускневшие картины, рядом громоздится огромная красная дверь, ведущая в никуда, в центре — деревянные козлы, заваленные досками, листами картона и фанеры. Именно на этом "царственном подиуме" займется в начале спектакля Лир (Константин Райкин) дележом своего королевства между дочерьми, разрывая на части ветхую карту, которой он только что укрывался, как одеялом. Этому ключевому для развития интриги и понимания сути трагедии главного героя поступку режиссер и артист находят поразительно простое и сильное объяснение — Лир безумен с первой минуты действия. Чем бы ни была вызвана его сумасбродная выходка — монаршим капризом, старческой прихотью, желанием как-то встряхнуться и развеять скуку,— она свидетельствует лишь о неадекватности короля. Крепенький, коренастый, брутальный мужичок с короткой, седой бородой, в надвинутой на глаза вязаной шапочке, в сером поношенном свитерке и ветхих брючках со штрипками, хоть и хорохорится, возомнив себя тонким знатоком психологии домочадцев и подданных и незаменимым правителем, на самом деле просто глуп. Его страна лежит в обломках, дочери и свита подчиняются ему только из льстивой привычки, а Лир озорничает, требуя новых признаний в любви и верности и подтверждений своей мнимой доблести и мудрости.
Герою, конечно, предстоит расплатиться, испытать величайшие муки за свою самонадеянность и душевную слепоту. Собственно, спектакль Юрия Бутусова построен как долгий путь Лира к прозрению. Построен, кстати, на довольно изящном парадоксе. Тут применен приблизительно такой метод, каким пользовались, к примеру, М. Найт Шьямалан в "Шестом чувстве" или Алехандро Аменабар в "Других" — мудрея, персонаж Константина Райкина начинает воспринимать реальность не такой, какой она ему казалось, а такой, какова она на самом деле. Отрекшись от престола, Лир словно бы ненароком вынул какой-то последний шуруп, на котором держалась вся хлипкая, трухлявая, износившаяся конструкция его государства. Теперь герою суждено узнать, что весь окружавший его мир, оказывается, давно слетел с катушек, рехнулся, обезумел. Это открытие для Лира ужасно, но и очистительно. Освобождаясь от гнета королевской надменности и всеведения, он постепенно превращается в ребенка. Примечательно, что главная эмоция, которую испытывает прозревающий Лир Константина Райкина,— изумление. Оно связано не только с пониманием, каким "бедным, голым, ничтожным животным" является человек, но и пронзительным осознанием чувства личной вины. За преступления детей, по версии Юрия Бутусова, отвечают отцы, а собственные ошибки и грехи нельзя переложить на чужие плечи. В редкой по выразительности финальной сцене превратившийся в тщедушного, слабого старика Лир пытается усадить своих дочерей, погибших в охватившей мир эпидемии безумия, на вертящиеся табуреты у трех расстроенных фортепиано. Все тщетно: тела обмякают, падают, цепляя клавиши, и эти случайные, атональные аккорды словно символизируют навеки воцарившийся в мире хаос. Точно так лет десять назад гулко и страшно били капли в барабан мертвого подростка Гамлета в спектакле литовца Эймунтаса Някрошюса. И так же рыдал над телом сына заваривший кровавую кашу безумный старик, обреченный, как и нынешний Лир, вечно оплакивать мир, утративший разум и человечность.