гастроли литература
Известная франко-бельгийская писательница АМЕЛИ НОТОМБ приехала в Москву представлять свою новую книгу "Серная кислота", вышедшую в издательстве "Иностранка". С писательницей поговорила ЛИЗА Ъ-НОВИКОВА.
"Серная кислота" — гротескная история о реалити-шоу "Концентрация", в котором надзиратели взаправду мутузят заключенных, а зрители каждый день выбирают жертву, но подспудно ждут, когда же наконец красота спасет мир. В книгу также вошел "Дневник ласточки", компактный эпатажный роман, бегло рассказывающий о буднях нанятого русской мафией парижского киллера-онаниста.
— Вы у нас впервые?
— Я первый раз в России, она совершенно неизведанная, мне очень нравится.
— Первых собеседников для вас выкликали в интернете, как прошла встреча?
— Я не интернетный человек. У меня вообще нет компьютера. Тем более мне было интересно пообщаться с молодыми людьми, многим из которых было не больше 18.
— В романе "Серная кислота" вы описываете отношения между властью и подчиненными, которых, соответственно, олицетворяют чудовище Здена и юная красавица Панноника. Как вы думаете, скажет ли ваш роман что-то новое российской аудитории, ведь наши писатели и сами на этой теме собаку съели?
— Каждый новый перевод романа, а всего их уже 41, получает какое-то новое звучание. Я, конечно, знаю Солженицына. Но о том, как будет принят мой роман, скорее вам судить. Я приехала из страны, где нет такого раболепства перед властью. Тут задействованы и история, и политика, и экономика. Но ведь у вас, судя по тому, что я уже видела, эта подчиненность так просто не видна. Люди, с которыми я встречалась, мыслят очень свободно. Не знаю, существуют ли у вас реалити-шоу?
— Да.
— Ну тем более.
— По вашим словам, телевидение уродует людей. А что телевидение и пресса могут такого высветить, обнаружить в писателе? Вас можно застать врасплох?
— Да, телевидение именно и пытается, так что нужно быть начеку. Во Франции затеяли было телевизионное реалити-шоу с писателями, хотели попробовать такое искусственное соавторство. Естественно, ожидалось, что писатели будут конфликтовать, что кишки друг другу выпустят. Но писатели-то и отказались, поэтому ничего не получилось. И слава богу. Меня, конечно, тоже приглашали, и я не согласилась. Причем телевизионщики очень удивлялись, мол, вы, Амели, часто бываете на телевидении, почему теперь не идете? Они там критикуют писателей, которые стали медиафигурами, но ведь они сами их и формируют. Это извращение какое-то!
— А не для телевизионной ли аудитории вы предельно упростили язык романа "Серная кислота"?
— Не знаю, кто будет моим читателем. Но книга эта моралистического содержания. Естественно, афористичный язык тут больше подходит.
— У вас обитатели барака грезят о прекрасной даме, которая вновь придала бы их скотскому существованию утерянное достоинство. А коли такая потребность возникнет в реальной жизни, какими качествами должна была бы обладать такая дама?
— В том-то и дело, что у меня в романе мир спасает вовсе не прекрасная героиня, а другая — жалкая, несчастная и противная. Точнее, химическая реакция, что происходит между моими двумя героинями, и ведет к спасению.
— Обычно ваши герои, скажем так, сложные личности. Мрак, который царит в их отношениях, навел критиков на мысль о том, что вы готическая писательница. А можете ли взять в роман заурядную семью?
— Конечно, возьму. Но вообще-то мне кажется, таких благостных отношений не существует. Якобы простые отношения как раз и бывают очень непростыми. Яркий пример тому Бельгия, откуда я родом. Спокойная такая, милая страна. И вот что там происходит... Если вы знаете о деле Дютру, что началось лет десять назад. Что за мерзости вдруг вылезли наружу. Так что всегда есть что-то скрытое. И конечно, не только в Бельгии.
— А семья нынешнего французского президента вас бы заинтересовала?
— Нет!!! Это слишком вульгарно. Мои персонажи такими вульгарными просто не бывают.
— О чем ваш последний роман, пока не переведенный у нас "Ni Adam, Ni Eve"?
— Он автобиографический. С 1981 по 1991 год в Токио у меня был японский жених. Я рассказываю об этой очень странной связи.
— А в "Дневнике ласточки" у вас встречается русский персонаж...
— Извините, если что не так, но он мафиозо. Дело в том, что я, будучи среднестатистической француженкой, очень мало знаю о России. Ведь у нас если говорят, то о русской мафии. Я не претендую на то, что пишу о России что-то настоящее.
— ...именно из-за этого персонажа рассказчик желает России вступления в Евросоюз.
— Да, главный герой безработный, но с помощью русской мафии получает контракт киллера. Мне трудно сказать, насколько это правда или нет, потому что я сама с мафией никаких связей не имею. А насчет вступления России в Евросоюз — я же не знаю, хотят ли русские этого сами.
— Кто из современных писателей вам близок?
— Есть дружеские отношения. Например, весело провожу время с Бегбедером. Но ни с ним, ни с другими творческой близости не чувствую. Тот же Бегбедер — постмодернистский писатель, а я себя постмодернисткой не считаю.
— Меня не поймут, если я не спрошу о вашем отношении к недавнему аресту Бегбедера, который разложил кокаин прямо на капоте авто.
— О, это такая глупость! Все и так знают, что Бег балуется кокаином, но зачем он вел себя как школьник?! Тем более зачем убегать, когда полиция схватила тебя за руку?
— А насколько вы знакомы с русской литературой?
— Скорее с классической. Я обожаю Толстого, Достоевского, Тургенева, Пастернака и Булгакова. Понимаю, что это нельзя извинить, но современных российских авторов не знаю.
— Правда ли, что у французов более прикладное отношение к литературной классике? У нее учатся, ведь эссе, сочинение, очень распространенный вид экзамена. У нас, например, школьное сочинение скорее вызовет зевоту. Вы же более прилежны, не так ли?
— Да, у нас литература — предмет культа, и это одна из сильных сторон Франции.
— И вот проверка: когда вы цитируете Корнеля или Ромена Гари, это считывается?
— Очень правильный вопрос. Сейчас люди мало знают классическую литературу. Тот же Саркози, ведь он враг литературы. Тем более нужно цитировать, потому что хоть один мой читатель станет и читателем Корнеля. Да что говорить, не один, а больше.
— На вас красивый черный наряд и шляпа. А в Москве пойдете в шляпный магазин?
— Но уж точно не в бутик вроде Cartier — стоило ли ради этого ехать из Парижа? Мой издатель как раз обещал показать какой-то особый русский магазин со шляпами. А где, кстати, у вас одеваются готы?