Фестиваль кино
На кинофестивале в Роттердаме состоялось вручение "Тигровых наград". Два "Тигра" полетят в Индокитай, третий совершит путешествие в Данию. За их маршрутами следил АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
В этом году программа фестиваля предлагала меньше экстрима и авангарда, больше — кино, которое нельзя назвать в полном смысле мейнстримом, но которое тем или иным образом заигрывает с публикой. В рейтинге зрительских симпатий победил известный французский мультфильм "Персеполис" (снятый иранкой Марджан Сатрапи) с темой антифундаменталистского феминизма в центре, а на второе место вышел бразильский "Желудок" Маркоса Хорхе. "Гастрономическая история" (таков подзаголовок этой ленты) рассказывает о талантливом поваре, карьере которого помешала ревность: зарезав шефа и возлюбленную, он угодил в тюрьму, но и там кулинарный дар помогает герою просуществовать не самым худшим образом.
В конкурсе тоже был велик не столько эстетический, сколько тематический и географический разброс. Здесь российским дебютантам места не нашлось, зато участвовали их казахские и украинские коллеги. Первое уже привычно, второе — в новинку. "Стриж" Абая Кулбая — хроника взросления непокорной, ершистой девочки на фоне расслоения общества. "Менины" — совсем другой тип кино, которое воспринималось бы органично в Роттердаме прежних лет, более радикальном, чем сегодня, в нынешнем же конкурсе фильм смотрелся особняком. Его срежиссировали львовский художник Игорь Подольчак и Дин Карр из Сиэтла, создатель видеоклипов Мэрилина Мэнсона.
Сюжет картины взят из психиатрической практики: больной сын терроризирует отца с матерью и сестру, а вообще это визуально-музыкальная реминисценция на тему "Менин" Веласкеса и многих других мотивов западной культуры. Украинцы гордятся тем, что их фильм впервые попал в конкурс столь престижного фестиваля, и надеются повторить отмеченный в последнее время успех эстонского кино. Игорь Подольчак (возглавляющий фонд Захер-Мазоха, земляка режиссера) строит свою систему живописных ассоциаций отнюдь не в русле выродившихся традиций фольклорно-поэтического кино, а вписывает галицийскую культуру в европейский контекст.
Решения жюри, куда входили такие разные персонажи, как иранский мэтр Джафар Панахи, голландский киноэксперт Рикс Хаддерс, его итальянская коллега Тициана Финци, сингапурский режиссер Ройстон Тан и наша Рената Литвинова, оказались не слишком последовательными. Два "Тигра" из трех присуждены индокитайцам. Тайский "Чудесный город" Адитьи Ассарата — история любви хозяйки провинциального отеля и заезжего архитектора. Роман разворачивается на фоне курорта, опустевшего после трехлетней давности цунами, и прерывается жестоким убийством.
Стиль этой картины можно назвать эстетским, но еще вычурнее другой фильм-победитель — "Цветок в кармане" Лью Сен Тата из Малайзии. Это как если бы детский сюжет киностудии имени Горького был интерпретирован для экрана кем-то вроде Микеланджело Антониони, только в восточном варианте. В центре — жизнь странной семьи: двое малолетних братьев, предоставленных сами себе, и их отец, переживший травму (возможно, смерть жены) и полностью погруженный в дела фирмы, поставляющей витринные манекены. Именно тема манекенов, заменяющих реальных женщин, придает фильму меланхолический абсурдизм и "слегка извращенную приятность", как определена манера молодого режиссера в фестивальном каталоге. К слову сказать, показ в Роттердаме в качестве фильма-сюрприза номинированной на "Оскар" американской ленты "Ларс и реальная девушка" подчеркнул универсальность манекенной темы: герой этой картины битых полтора часа носится с большой куклой, заменяющей ему большую любовь. В остальном, впрочем, "Цветок в кармане" остается сентиментальным зрелищем о беспризорных детишках, косоглазое обаяние которых так умиляет европейцев.
Третий награжденный фильм называется "Иди с миром, Джамиль", снят полудатчанином-полупалестинцем Омаром Шаргави и представляет собой образец грубой спекуляции на актуальную тему. Хотя действие происходит в Копенгагене, герои, выходцы с Ближнего Востока, изъясняются в основном по-арабски и живут в замкнутом мире клановых и племенных традиций. Главный герой вовлечен в криминальные разборки с привкусом кровной мести и неутихающей войны суннитов и шиитов. Его жена промышляет танцем живота в баре, что не мешает ему быть правоверным мусульманином. Джамиль — из тех, кто запросто сделает котлету из своего ближнего, зато не прикоснется к свинине.
И сам фильм звучит лицемерно, если не ханжески: выполненный по лекалам западных боевиков, превосходящий по жестокости всех "Крестных отцов", он в финале цитирует миролюбивые строки из Корана и, по словам режиссера, должен проиллюстрировать "красоту арабской культуры, утонченность арабского языка, тепло и нежность, которые связывают большинство арабов". Вряд ли этой цели способствуют приемы датской Догмы, которые использует оператор картины, снятой на студии Ларса фон Триера Zentropa. В качестве провокации фильм художественно убог, если же рассматривать его как призыв к гуманизму, дело обстоит еще хуже. Ради нравоучительного эффекта и позднего прозрения Джамилю даже приходится расстаться с любимым сыном Адамом, который становится в финале жертвой разборок и умирает окровавленный на руках отца. Но желания сочувствовать страданиям взрослого отморозка возникает еще меньше, чем мужской любви к манекенам.