фестиваль кино
В Роттердаме проходит 37-й Международный кинофестиваль. В его программе — множество европейских и мировых кинопремьер. 15 новейших режиссерских дебютов соревнуются за три "Тигровые награды". Из Роттердама — АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
День уходит только на изучение каталога. Массив фильмов необъятен, число названий приближается к тысяче — полное безумие. Украинские и российские картины занимают заметное место в программе, не теряясь на фоне мировых премьер. Действительно, здесь представлены наиболее радикальные фильмы: Las Meninas Игоря Подольчака (см. Ъ от 23 января), "Два в одном" Киры Муратовой, российские "Груз 200" Алексея Балабанова, "Ничего личного" Ларисы Садиловой и "Лучшее время года" Светланы Проскуриной.
Однако в общей картине фестиваля и Украину, и Россию теснят другие кинематографии — США и Японии, Франции и Германии, Канады и Китая: каждая показывает по полсотни, а то и больше картин. Они чрезвычайно разнообразны по темам и сюжетам — от исследования механизмов так называемых преступлений в защиту чести в Турции до проблем стареющей звезды эротических фильмов в Аргентине. Как всегда, в Роттердаме одним из главных блюд оказывается кино Дальнего Востока. Дебютант Ниу Чен Це снял тайваньские "Восемь с половиной" и сам сыграл в фильме "Что на свете я сделал не так?" кинорежиссера, мучимого творческими, финансовыми и личными проблемами в окружающей его атмосфере разврата и коррупции, из которой он жаждет выбраться, но не может. В фильме участвуют многие реальные фигуры тайваньской политической и артистической сцены, что сообщает ему оттенок скандальности, особенно в свете недавно прошедших в этой стране парламентских выборов. В финале герой решает завязать с пьянством и пороками, очистить свою карму и сделать честный авторский фильм, но именно тут ему подворачивается под руку циничный финансист, которого приходится вести для раскрутки в секс-бар с наркотиками. А там все начинается по новой.
С этой проблемой сталкиваются многие начинающие режиссеры, и нет универсального рецепта, как ее лучшим образом решить. 27-летний голландец Дэвид Вербейк придумал свой способ: он изучил китайский язык, поехал в Шанхай, нашел там копродюсеров и снял фильм "Шанхайский транс" о самом крутом восточном мегаполисе. Героям трех пересекающихся новелл картины по двадцать с небольшим. Первый никак не может устроиться на работу, бродя с одного собеседования на другое между офисами-небоскребами, а дома слушая нотации матери и дяди-бизнесмена. Вторая — аутичная "ночная бабочка" — страдает от ревности своего друга-диджея. Третья героиня пытается вырваться из убогого быта родителей и крутит малоперспективный роман с голландским архитектором, таким же нищим, как она сама.
Но главный герой фильма — сам Шанхай, город, у которого нет конкурентов по масштабу и смелости преобразований. На глазах вырос Пудонг, фантастический город-призрак, с дизайнерскими высотными домами, которые смотрятся роскошными призраками в туманном мареве: один искривлен по всей длине, другой с "дыркой" посередине, третий вообще собран из каких-то несимметричных блоков и частей, фантастическим образом подвешенных в пространстве. Новые стройплощадки возникают то здесь, то там, окружая остатки старых кварталов, которые буквально срываются под корень и уходят в землю, уступая место домам-великанам,— тонущие островки в океане постиндустриальной цивилизации. Эта перестройка века подавляет и отчуждает героев фильма не меньше, чем в свое время римский архитектурный модернизм — персонажей картин Антониони. Юный герой приходит в городской парк, где старшее поколение спозаранок с энтузиазмом занимается гимнастикой ушу. Китайское generation next не знает этого коллективного порыва, оно погружено в экзистенциальную дрему и перестроечную депрессию.