— Всего год назад некоторые государства выражали обеспокоенность в связи с резкой активизацией частных инвестфондов и требовали от них большей прозрачности. Сейчас же, из-за кредитного кризиса, активность частных инвестфондов заметно снизилась. Означает ли это, что вопрос о большей прозрачности этих компаний уже не стоит на повестке дня?
— Только если представители этих государств близоруки и у них короткая память. Необходимо требовать высокую степень прозрачности от всех значительных инвесторов вне зависимости от того, являются ли они публичными или закрытыми акционерными компаниями, являются частными или государственными компаниями.
— Что ожидает индустрию частных инвестфондов в ближайшем будущем?
— Они будут оставаться активными, но осуществляемые ими сделки будут скромнее, гораздо скромнее, ведь сейчас заемные средства либо дороги, либо вообще недоступны.
— Что вы думаете по поводу растущей обеспокоенности некоторых государств в отношении суверенных фондов?
— Суверенные фонды в чем-то повторяют сейчас то, что делали частные инвестфонды год назад. В то же время частные инвестфонды обычно пытаются купить контрольный пакет акций той или иной компании, чтобы получить стратегический контроль над предприятием. Это нужно им для активного управления, реструктуризации, последующего раздела и/или перепродажи. В свою очередь, суверенные фонды в основном являются портфельными инвесторами с долгосрочными перспективами. Пока они, как правило, не пытаются добиться контроля над теми предприятиями, в которых приобретали пакеты акций.
Враждебность Запада в отношении суверенных фондов имеет ряд причин. Во-первых, фонды из стран Персидского залива и Дальнего Востока являются неприятным напоминанием того, что сдвиг экономического "веса", влияния и мощи из Северной Америки и Европы на Дальний и Ближний Восток продолжается. Причем из-за финансового кризиса этот процесс лишь ускорился. Никому не нравится терять свою мощь и благосостояние, хотя бы и в относительной степени. Если говорить о российских государственных фондах, то здесь вопросы энергетической безопасности переплетаются с вопросами иностранного владения активами, которые рассматриваются как стратегические. На самом деле лишь очень немногие сектора/активы/предприятия являются стратегическими. Чтобы иметь стратегически важный характер, тот или иной актив должен быть очень большим, не иметь близких аналогов-заменителей и являться реальной монополией. Даже газовая отрасль в Европе не попадает в эту категорию, поскольку существуют альтернативные источники газа (Северная Африка, Норвегия, любой регион, откуда может транспортироваться сжиженный природный газ). При этом у газа много заменителей — нефть, уголь, ядерное топливо и т. д.
Суверенные фонды создают проблемы, только если они получают монопольный контроль над сектором, у которого нет аналога-заменителя. Монопольный контроль будет проблемой, даже если владелец этого актива и не является суверенным фондом, а местным частным инвестором. У нас есть антимонопольные законы и регулирующие акты. Антимонопольные ведомства отдельных европейских государств, ЕС и США решают проблемы злоупотребления монополий. Суверенные фонды не несут перед странами, в которые инвестируют, больше ответственности, чем любой другой инвестор. Прозрачность, необходимость раскрытия данных и соблюдение правил игры конкурентного рынка должны стать обязательными для всех инвесторов, а не только для суверенных фондов. Поэтому для тех, кто на Западе критикует суверенные фонды, пора сосредоточиться на универсальных стандартах прозрачности, раскрытия отчетности и конкурентного поведения, вместо того чтобы поддаваться ксенофобским инстинктам и горечи по поводу потери своего влияния.