В воскресенье Сербия выберет нового президента. Голосование станет, по сути, референдумом о том, куда пойдет страна — вперед, в Европу, или назад, в изоляцию. Корреспондент "Власти" Геннадий Сысоев нашел три причины, по которым сербы оказались перед тем же выбором, что и семь с половиной лет назад, накануне падения режима Милошевича.
Второй тур президентских выборов в Сербии, который пройдет 3 февраля, станет схваткой нынешнего главы государства демократа Бориса Тадича и лидера ультранационалистической Сербской радикальной партии Томислава Николича. Верный продолжатель дела скандально известного Воислава Шешеля, находящегося сейчас в тюрьме Гаагского трибунала, Николич вышел победителем первого тура, набрав почти 40% голосов и опередив на 5% действующего президента.
На первый взгляд ситуация почти в точности повторяет расстановку сил на прошлых президентских выборах летом 2004 года. Тогда Николич тоже обошел в первом туре демократа Тадича, но тот уверенно переиграл его во втором. Помня об этом, сербские демократы, казалось бы, могут не волноваться. Однако они бьют тревогу. Многие сербские аналитики считают вероятность победы Томислава Николича во втором круге вполне реальной. Да и сам Борис Тадич после первого круга резко ужесточил тональность своих выступлений, рисуя почти апокалипсическую картину того, что произойдет после прихода к власти лидера-радикала.
В этом случае Сербия и впрямь окажется в незавидной ситуации. Томислав Николич откровенно пригрозил разрывом отношений каждой стране, которая признает независимость Косово. А это означает, что его победа на выборах 3 февраля повлечет за собой разрыв Белграда с ведущими странами Запада и изоляцию Сербии.
Получается, что спустя семь с половиной лет после падения авторитарного режима Слободана Милошевича Сербия как бы вернулась к той исходной точке, оказавшись перед тем же выбором, который стоял перед ней осенью 2000 года. Без ответа на вопрос, почему это произошло, вряд ли возможно предсказать исход нынешнего сербского противостояния. Ответ складывается из трех факторов.
Сербский фактор
Во-первых, дело в самих сербах. Точнее, в их политиках. Главная беда пришедших на смену Слободану Милошевичу сербских демократов (или тех, кто так себя именует) состоит в том, что они не сумели радикально порвать с прежним режимом и его наследием. Едва ли не единственным сербским лидером, кто попытался это сделать, был премьер-реформатор Зоран Джинджич. За что его, собственно, и убили в марте 2003 года. Да и он два года своего премьерства во многом потратил на противостояние с тогдашним президентом Союзной Югославии Воиславом Коштуницей, вокруг которого сплотились многие "бывшие".
Коштуница, который именует себя патриотически настроенным демократом, а на самом деле является умеренным националистом,— знаковая фигура Сербии последних семи с половиной лет. Во многом именно благодаря ему Сербия сегодня оказалась на старом перепутье.
Воислав Коштуница был одним из главных оппонентов убитого премьера, хотя они вместе, казалось бы, возглавили бархатную революцию в октябре 2000 года. Их пути окончательно разошлись после выдачи Слободана Милошевича Гаагскому трибуналу, но разногласия обнаружились чуть ли не с первых дней после прихода демократов к власти. Коштуница выступал против увольнения Раде Марковича, шефа тайной полиции Слободана Милошевича. В результате глава ГБ успел уничтожить секретные досье бывшего режима. Благодаря Коштунице военная верхушка Югославии и руководство службы военной безопасности не претерпели существенных изменений — там остались люди Слободана Милошевича. Своим военным советником Коштуница сделал Раде Булатовича, который был членом партии "Югославские левые", возглавляемой супругой Милошевича Мирой Маркович. Кроме того, на президента Югославии делали ставку многие сербские олигархи, сколотившие состояние во времена Слободана Милошевича.
Менее чем через год после убийства Джинджича, в январе 2004-го, Коштуница стал премьером Сербии — его кабинет был сформирован только благодаря поддержке социалистов Слободана Милошевича. После парламентских выборов начала прошлого года, на которых партия Коштуницы заняла только третье место, он снова сумел возглавить правительство — благодаря тому, что цинично шантажировал демократов Бориса Тадича возможным союзом с радикалами.
А сам нынешний президент Сербии все это время делал Коштунице одну уступку за другой. Едва ли не первым его решительным жестом, сделанным вопреки воле премьера, стало проведение нынешних президентских выборов — Коштуница требовал отсрочить их до окончательного решения проблемы Косово.
Косовский фактор
Косово — еще одна причина, по которой сербам приходится снова делать судьбоносный выбор. Проблема эта, разумеется, возникла не вчера. Косово было потеряно Сербией, когда после второй мировой войны власти республики допустили бесконтрольное переселение в Косово албанцев из Албании; когда косовские сербы продавали (пусть и втридорога) дома албанцам; когда в 1990 году Слободан Милошевич отменил автономию Косово и отстранил от руководства краем умеренных албанских лидеров; когда в 1999 году тот же Милошевич во многом спровоцировал бомбардировки НАТО; наконец, когда новые власти Сербии за годы после Милошевича не смогли приобрести мощных союзников на Западе, помощь которых сегодня могла бы оказаться весьма кстати.
Несмотря на то что эта "колыбель сербства" была де-факто потеряна задолго до того, как начались нынешние переговоры о статусе края, решать косовскую проблему вплотную сербским политикам пришлось именно сейчас. Причем находясь в явно проигрышной позиции. А это неизбежно подстегивало рост радикальных настроений и усиливало позиции националистов. Демократам же приходилось приспосабливаться, чтобы избежать обвинений в "предательстве сербских национальных интересов". Единственный крупный сербский политик, кто сегодня честно говорит соотечественникам, что Косово для Сербии потеряно,— это лидер либеральных демократов Чедомир Йованович, который был правой рукой покойного премьера Джинджича. Но большинство сербов не воспринимают этот беспощадный диагноз — в первом туре нынешних выборов Йованович получил только около 6% голосов.
Внешний фактор
Наконец, вина за то, что сербам так и не удалось уйти от злополучного перепутья, лежит и на мировом сообществе.
Почти сразу после падения режима Милошевича Европа и США стали требовать от сербских демократов ареста бывшего диктатора и его выдачи Гаагскому трибуналу. Они торопили Зорана Джинджича, толкая его к шагам, которые были почти самоубийственными. Когда же премьер-реформатор поднимал вопрос о финансовой помощи, Запад выдвигал очередное условие. Например, после отправки Милошевича в Гаагу в июне 2001 года появился целый список новых обвиняемых сербских политиков и военных, которых требовал Гаагский трибунал.
Да и по Косово подход Запада к Сербии многие считают не слишком мудрым. Сегодня Запад чуть ли не напрямую предлагает Белграду сделку: Косово в обмен на Европу. Белград не противится независимости Косово, а в качестве компенсации получает зеленую улицу на пути в Евросоюз. Получается, что цена входного билета в Европу для Сербии — это отречение от Косово. Однако такая цена для сербов слишком высока.
Если формула косовского статуса будет написана под диктовку албанцев, а Белград поставят перед свершившимся фактом, это не просто приведет к резкому осложнению его отношений с Европой. Нынешняя правительственная коалиция в Сербии наверняка падет, и к власти придут крайние националисты. И европейского будущего у Сербии больше не будет.
Впрочем, Европа еще может мудро повлиять на нынешние сербские выборы и помочь Борису Тадичу победить во втором туре 3 февраля. Причем помочь не на словах, а на деле.
На 28 января намечено подписание соглашения ЕС с Сербией о начале ее интеграции в сообщество. Это только первый шаг на пути Белграда в объединенную Европу, и до его полноценного членства в ЕС еще далеко. Но это крайне важный для Сербии шаг. А главное — очень своевременный. Если соглашение будет подписано, Борис Тадич получит сильный козырь на финише своей кампании. Сербы поверят, что все разговоры о европейском будущем их страны — не пустой звук или далекая утопия, а вполне осязаемая реальность. Соглашение наверняка принесет нынешнему президенту Сербии несколько дополнительных процентов голосов, которые могут оказаться решающими.
Правда, в последнее время в ЕС стали звучать голоса, призывающие не спешить с подписанием соглашения с Сербией, пока она не займет более гибкую позицию по Косово или пока не арестует и не выдаст Гаагскому трибуналу хотя бы генерала Ратко Младича. Если эти голоса станут преобладающими и до 3 февраля соглашение с Белградом о начале его интеграции в ЕС не будет подписано, 4 февраля Сербия проснется с новым президентом. Звать его будут Томислав Николич. А тогда и еще через несколько лет сербы будут стоять на все том же злополучном распутье.