Событие недели — "Фактотум" (Factotum, 2005), американский опыт самого известного норвежского режиссера Бента Хамера (27 января, "Первый канал", 2.40 ***). Как правило, европейские режиссеры перебираются в Америку, соблазненные не только голливудскими возможностями. Их манит миф об Америке, ее просторах, тоске, бунтарях. Но вместо этой мифической Америки они находят голливудскую реальность, быстро перемалывающую их. Хамер нашел в Америке то, что искал. "Фактотум" — один из самых американских по духу фильмов, снятых за последние годы. На родине Хамер прославился меланхолическими комедиями о добровольных отшельниках, в жизнь которых вторгается нечто непонятное, "Яйца" (Moe Og Far, 1995) и "Кухонные байки" (Salmer Fra Kjokkenet, 2003). В Америке экранизировал прозу Чарльза Буковски, хулигана, лирика-матерщинника, маргинала, при жизни признанного классиком. Буковски экранизировали в Европе не раз, в США Барбе Шредер снял "Пьянь" (1995), где автора и лирического героя сыграл Микки Рурк. Но лучший экранный Буковски (или, по фильму, Чинаски) — это Мэтт Диллон в "Фактотуме". Действия в фильме много, событий никаких. Буковски пел о том, что видел, точнее, о том, что делал: пил вусмерть, курил "косяки", перебивался поденными работами, с которых вылетал из-за склочного и независимого характера. Играл на скачках, дрался, вступал в случайные половые связи и забирал на почте кипы отказов от издателей, которым досаждал рукописями. Собственно говоря, только это на экране и происходит: еще один бар, еще одна работа, еще одна баба. Но в этой повторяемости есть интенсивное ощущение жизни, характер большого и неуживчивого мужика, бьющегося головой о стену. Все очень реалистично. Тем острее вспышки абсурда, прорастающего сквозь быт. Яичный желток, колышущийся в стакане с виски, кажется инопланетным организмом, банки с огурцами, которые на очередной работенке закатывает Чинаски,— символом вселенского отчаяния. А тут еще какой-то драчливый лилипут путается в ногах, и ему никак не врезать, чтоб отстал. Вредят лишь патетические фразы, которые время от времени изрекает герой. "Не хочу быть один". "Людям не нужна любовь, им нужен только успех". Лишнее это: все и так понятно без слов. Без слов в большинстве фильмов обходится голландец Йос Стеллинг. Он из тех режиссеров, которые в поисках чисто кинематографической образности очищают свои фильмы от любых посторонних элементов, но в результате они оказываются меньше всего похожими на фильмы. Это, скорее, сюрреалистическая живопись, цирк, театр абсурда. Самый знаменитый его фильм — "Стрелочник" (De Wisselwachter, 1986) (29 января, "Культура", 23.55 ****). Герой вроде бы и человек, но похож на механические игрушки, которые для забавы конструирует. Работает стрелочником на забытом богом полустанке. Слушает воспоминания почтальона и машиниста о том, как они однажды ходили в бордель, "где пахло мхом". За ужином не расстается с ружьем — палец на спусковом крючке. Пригодится, чтобы застрелить жирного пасюка. Из ниоткуда появляется отставшая от поезда женщина, очевидно француженка, и застревает в будке-тюрьме на год. Ее пальто и губная помада, алые, как красная смородина, которую стрелочник закатывает с упорством маньяка в сотни банок, кажутся кровью и сулят беду. Стрелочник, кажется, впервые в жизни видит женщину и впервые же понимает, что он мужчина, а не только стрелочник. Расставание убьет его, и паутина затянет его мертвое тело. Наиболее же близкий к грамматике "нормального" кино — фильм Стеллинга "Ни поездов, ни самолетов" (No Trains, No Plains, 1999) (31 января, "Культура", 23.55 ***). В привокзальном кафе разыгрывается драма, отчасти напоминающая о фильме Николая Досталя "Облако-рай". Человек, которому некуда уезжать, уверяет друзей, что уезжает в счастливые края, трогательно одаривает их всем, что имел: котенком, старой брошкой, початым тюбиком губной помады. И незаметно уезжает — только не в Италию, а в смерть. Самый же эзотерический и резкий фильм Стеллинга — "Иллюзионист" (De Illusionist, 1984) (30 января, "Культура", 23.55 **). За мрачным бурлеском не сразу вычитывается история двух братьев — победителя и запертого в психушке неудачника. Еще один экзотический киноцветок — "Кармен из Каеличе" (U-Carmrn e-Khayelitsha, 2005) Марка Дорнфорда-Мея (31 января, "Россия", 00.15 **). Действие и музыка оперы Жоржа Бизе перенесены в пригороды современного Кейптауна, Кармен столь монументальна, что мужчины на ее фоне почти теряются, а разговаривают и очень темпераментно поют все на одном из племенных языков Южной Африки. Собственно говоря, это все, что можно сказать о фильме. И остается загадкой, почему жюри Берлинского фестиваля в свое время наградило его главным призом.